ФСИН отказывается исполнять закон, и в этом ее поддерживают наши силовые ведомства – МВД, ФСБ и СК России. Такой вывод можно сделать из направленного в Федеральную палату адвокатов РФ ответа на обращение президента ФПА РФ Юрия Пилипенко к министру юстиции с просьбой принять меры к неукоснительному исполнению новелл УПК РФ сотрудниками СИЗО, которые, несмотря ни на что, продолжают отказывать адвокатам в свидании с подзащитными на основании ордера и удостоверения.
Можно порадоваться только, что в этот перечень не вошла Генпрокуратура РФ, – остается надежда, что все-таки будут реализованы надзорные полномочия.
Указанные силовые структуры настаивают, что в соответствии со ст. 18 Закона о содержании под стражей лицам, заключенным под стражу, предоставляются свидания без ограничения их числа и продолжительности с защитником, то есть адвокатом, вступившим в уголовное дело. Тогда как свидание с адвокатом до его вступления в дело предоставляется в порядке, предусмотренном ч. 3 этой статьи, то есть на основании письменного разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело.
Подчеркну: право привлеченного к уголовной ответственности лица на защиту избранным им адвокатом является конституционным.
Почему были внесены недавние изменения в уголовно-процессуальный закон? На практике долгие годы наблюдалась ситуация, когда в СИЗО не соблюдалась норма даже не УПК РФ, а Закона о содержании подозреваемых, обвиняемых под стражей. В его первой же редакции было сформулировано абсолютно определенно, что право на свидание предоставляется адвокату по представлению двух документов – ордера на защиту и адвокатского удостоверения. Но когда следственному изолятору не хотелось допускать адвоката, оно не соблюдалось. Это было не по всем категориям дел, но по тем, по которым следователи считали, что адвокат по соглашению должен появиться как можно позже. Преследовалась незаконная цель – использовать состояние, в котором находится задержанный, чтобы склонить его к даче показаний, угодных и выгодных следствию.
Так продолжалось длительное время. Причем в тех случаях, когда адвокат настаивал на том, что его действия соответствуют норме закона, представляя два необходимых документа, сотрудники ФСИН ссылались на ст. 49 УПК РФ, где говорилось, что адвокат «допускается к участию в уголовном деле». Они говорили, что следователь должен им сообщить о том, что допускает адвоката.
Наконец усилия адвокатского сообщества возымели успех: по инициативе Президента России в УПК РФ внесены изменения, и формулировка «о допуске к делу» была заменена на «вступление в дело».
Но все это касается тех адвокатов, с которыми уже заключено соглашение или самим подозреваемым, обвиняемым, или по его поручению. То есть случаев, когда адвокат уже имеет полное право приступить к защите. И вот сейчас продолжаются нарушения по целому ряду дел: сотрудники ФСИН говорят, что у них должна быть информация о том, что адвокат вступил в дело…
Ошибочно считать, что вступление в дело обязательно означает приход адвоката к следователю с ордером. В ст. 53 УПК РФ первое полномочие, которым обладает адвокат, вступивший в дело, – это право на свидание с подзащитным, находящимся в следственном изоляторе.
Сам адвокат решает, с использованием какого полномочия он вступает в дело. И большей частью адвокаты начинают реализовывать свои полномочия, предусмотренные УПК РФ, как раз со свидания с подзащитным, потому что именно на этом свидании адвокаты получают информацию от своего подзащитного о состоянии дела, предъявленных ему подозрениях или обвинении и пр.
Правда жизни состоит в том, что очень часто по многим делам адвокатам не удается встретиться оперативно со следователем по той причине, что те всячески уклоняются от этого. Кроме того, зачастую адвокатам, с которыми заключено соглашение, неизвестно о том, в каком следственном подразделении находится дело, кто именно его расследует. Больше того, бывает, дела перебрасываются из одного подразделения в другое.
Получается, что при таком толковании понятия «вступление в дело» нарушается конституционное право на защиту: обвиняемый лишается помощи избранного им или по его поручению защитника.
Это констатация того, что происходит на практике.
Когда следователь чинит препятствия для того, чтобы адвокат по соглашению пообщался со своим подзащитным, – это незаконный интерес.
Но существует и законный интерес следователя применительно к осуществлению права на защиту. Ему нужно быть в курсе, какой адвокат-защитник участвует в деле. В том числе чтобы реализовать право на отвод. Ему необходимо знать, как связываться с адвокатом, как его приглашать на следственные действия и пр.
Но происходит искаженное толкование того, как следователь вообще может узнать о том, что в деле участвует адвокат. Казалось бы, об этом может сообщить сам адвокат. Да, можно обязать адвокатов информировать следователя о своем вступлении в дело – это необязательно должна быть личная встреча, достаточно телефонограммы и т.д. Но как раз те сложности, о которых говорилось выше, не позволяют гарантировать, что такая телефонограмма дойдет до следователя, ведущего дело.
И тут возникает вопрос: а какой орган может информировать следователя о том, что в деле участвует адвокат? Ответ прост – ФСИН.
По норме ст. 18 Закона о содержании под стражей сотрудники СИЗО обязаны допускать адвоката на свидание с доверителем. И, я считаю, тут же должны сообщать об этом следователю. Это они должны информировать о том, что обвиняемого посетил адвокат. То есть не следователь должен, как они настаивают, сообщать им о том, что в деле участвует адвокат, а они – ему. Такой порядок будет законным и оправданным.
Тут возникает инверсия – искаженное навязывание представления о том, кто и что обязан сделать: ФСИН настаивает, что следователь должен информировать администрацию СИЗО об участии адвоката в деле. Получается, что правом на защиту, отношениями адвоката с подзащитным у нас «рулят» следователи и тюремщики. Они предлагают адвокату, как ему надлежит осуществлять свои полномочия по защите. Более того, они искаженно толкуют ч. 3 ст. 18 Закона о содержании под стражей, которая говорит о порядке свиданий родственников и иных лиц и не имеет отношения к адвокатам, пусть даже у них еще нет согласия на участие в деле. Иначе как позорной такую ситуацию не назвать.
Важный момент: никто не может указывать адвокату, с чего ему начинать участие в деле. Адвокат сам выбирает последовательность своих действий. Некоторые считают, что вначале им нужно посетить следователя, изучить материалы, а потом прийти на свидание. А другие считают, что нужно начать со свидания с подзащитным.
Но ведь между свиданием с подзащитным и проведением процессуальных действий следователем бывает большой зазор по времени, ведь он исполняет и иные свои полномочия. И тут ФСИН может оказаться единственным достоверным источником информации о том, что тот или иной адвокат участвует в деле. А следователь может связаться с адвокатом и, сославшись на то, что тот имел свидание с подозреваемым или обвиняемым, уведомить его о времени и месте проведения следственных действий.
Если возникают какие-то подозрения, то это решается элементарно – сообщением в адвокатскую палату, которая будет разбираться, что и как. В таких случаях недобросовестные адвокаты не задержатся в корпорации.
Да и у ФСИН есть законный интерес: следственные изоляторы должны обеспечивать определенный режим и изоляцию заключенных под стражу, не допуская не предусмотренного законом общения. В данном случае приходит адвокат с ордером и удостоверением – в ордере указано, что свидание необходимо в соответствии с ч. 4.1 ст. 49 УПК РФ с таким-то. Опять же сотрудники ФСИН должны сообщить об этом следователю, и, если у того возникают подозрения, он может обратиться в адвокатскую палату.
Вот так должны выглядеть отношения между следователем, сотрудниками СИЗО и адвокатами.
