26 декабря 2011 г. между банком и гражданкой М. был заключен договор срочного вклада в валюте на 366 дней. В марте 2014 г. женщина обратилась в банк с вопросом о состоянии вклада и размере начисленных процентов, однако узнала, что еще весной 2012 г. договор вклада был досрочно расторгнут, а денежные средства переведены на счет ее бывшего супруга.
Обратившись к банку с письменной претензией, женщина получила отказ, в связи с чем обратилась в суд с требованием о взыскании денежных средств, внесенных по договору срочного вклада, убытков, компенсации морального вреда и штрафа.
Суд в удовлетворении иска отказал, однако апелляционная инстанция отменила это решение и вынесла новое о частичном удовлетворении исковых требований. При этом апелляция, руководствуясь заключением почерковедческой экспертизы, указала, что подписи от имени вкладчицы в заявлении и в платежном распоряжении на перевод денежных средств от 6 апреля 2012 г. были выполнены ее бывшим супругом, следовательно, осуществляя перевод без согласия гражданки М. на счет третьего лица, сотрудники отделения нарушили банковские правила. Также было выявлено, что по расходному ордеру денежная сумма была получена мужчиной через кассу кредитной организации.
В свою очередь банк обратился в суд с иском к супругу вкладчицы, в котором просил взыскать с него неосновательное обогащение. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении требований, исходя из того, что банком был пропущен срок исковой давности, о чем было заявлено ответчиком, поскольку он исчислялся с 6 апреля 2012 г., так как кредитная организация с этого момента должна была знать об отсутствии оснований для перечисления денежных средств. К такому же выводу пришла апелляционная инстанция.
Однако Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ посчитала, что решения судов нижестоящих инстанций были основаны на неправильном толковании и применении норм права. Основываясь на нормах ГК РФ в редакции, действующей на момент спорных отношений, Суд указал, что срок исковой давности составлял три года и начинался со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права.
Кроме того, Верховный Суд пояснил, что в п. 3 Постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 2015 г. № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» указано, что течение исковой давности по требованиям юридического лица начинается со дня, когда лицо, обладающее правом самостоятельно или совместно с иными лицами действовать от имени юридического лица, узнало или должно было узнать о нарушении права юридического лица и о том, кто является надлежащим ответчиком.
Подавая исковое заявление, банк ставил перед судом вопрос о неосновательном обогащении со стороны ответчика. Истец указывал, что до вынесения апелляционной инстанцией определения о частичном удовлетворении исковых требований бывшей супруги ответчика у него не было оснований полагать, что имело место неосновательное обогащение за счет кредитной организации, однако суд первой и апелляционной инстанций в нарушение приведенных норм материального права и разъяснений Пленума ВС РФ данным доводам надлежащей оценки не дал.
В связи с вышеизложенным ВС РФ определил отменить судебные акты нижестоящих инстанций и направить дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Адвокат, секретарь Совета молодых адвокатов АП Воронежской области Олеся Алимкина отметила, что данное дело представляет интерес с материально-правовой точки зрения. Она указала, что, с одной стороны, формально кредитная организация узнала о нарушении права тогда, когда с нее в пользу бывшей супруги ответчика были взысканы денежные средства, поскольку только данным судебным актом был установлен факт подписания документов на распоряжение деньгами неуполномоченным лицом. С другой стороны, подписание платежных документов от имени клиента банка третьим лицом без доверенности является вопиющим нарушением правил совершения банковских операций.
«Сотрудник банка, оформлявший перечисление денежных средств, не мог не понимать, что нарушает правила и что рано или поздно вкладчик взыщет деньги с банка. Если сотрудник банка знал об этом в момент совершения операции, то с какого же момента необходимо исчислять срок исковой давности?» – задается вопросом эксперт. По ее словам, от ответа на этот вопрос во многом будет зависеть, насколько пристально банки должны следить за деятельностью своих сотрудников. «ВС РФ не дал разъяснений на этот счет, просто указав, что судам нижестоящих инстанций надо определить, когда банк узнал о нарушении своих прав. А значит, интрига сохраняется», – отметила Олеся Алимкина.
Юрист Бюро присяжных поверенных «Фрейтак и Сыновья» Ирена Никашева при этом отметила, что на практике банки не обладают достаточным инструментарием, да и не обязаны проверять подлинность представленных в банковских документах подписей клиентов при отсутствии существенных обстоятельств. «В рассмотренном Судом деле истец не был осведомлен о том, что у ответчика не имелось прав на перевод денежных средств со счета бывшей супруги на свой счет, из чего можно сделать вывод, что банк не нарушал внутренних банковских правил и клиентской политики», – пояснила она.
Адвокат АП г. Москвы Татьяна Проценко добавила, что ситуации, когда суды неправильно исчисляют срок исковой давности, встречаются часто. В данном случае суд ошибочно определил, что банк узнал о нарушении своего права в момент перечисления денежных средств на счет лица, не являвшегося владельцем вклада.
«Позиция Верховного Суда по данному вопросу никак не изменилась в этом определении, – говорит адвокат. – Установление момента нарушения прав индивидуально в каждом конкретном случае, поэтому распространить позицию ВС РФ по этому делу на все другие дела вряд ли возможно».
