С предыдущим постом Светланы Добровольской на тему гибели группы Дятлова можно ознакомиться по ссылке.
… Поезд медленно подъезжал к станции. Собственно, шум сходящих на станции и садящихся в вагон пассажиров и разбудил меня в то утро. Опять обошлось: в наше купе никто не сел. Я посмотрела на экран мобильного – 1 февраля 2015 г., 11.00.
За окном белым-бело. Это уже была средняя полоса России и, в отличие от Крыма и Анапы, здесь толстым слоем лежал снег. Было пасмурно.
Моя мама, находящаяся под впечатлением от рассказанного накануне, сразу же после завтрака спросила меня:
– Свет, а что было дальше? Как ты вообще представляешь себе события, произошедшие на горе Холатчахль 1 февраля 1959 г.?
– Ты знаешь, мне трудно рассказывать это все в стиле научно-исторического эссе. Понимаешь, за время исследования я столько узнала о жизни дятловцев, что теперь они стоят передо мной как живые, сами говорят, сами действуют. Позволь, я предоставлю слово им…
… Солнца не было видно и в горах было тепло. Чуть ниже нуля. Ребята не спеша позавтракали и стали собирать палатку. Золотарёв взглянул на часы. Было уже около одиннадцати. За разговорами не заметили, как прошло еще полчаса. Тронулись в путь. Подъем в гору всегда вещь тяжелая, а тут еще под ногами мокрый липкий снег. Лыжи вязнут. Но ребята ничего, идут…
Золотарёв догнал Тибо-Бриньоля. Николай был в хорошем расположении духа и что-то мурлыкал себе под нос.
– Вечером держись меня поближе, – сказал Золотарёв. – Надо, чтобы ты был под рукой.
– Да все нормально будет, Саша. Не волнуйся. Я отвлеку их, как договаривались, – и Николай прибавил шагу. Ребята растянулись цепочкой. По мере подъема становилось все ветренее, пошел снег. Идти стало еще тяжелее. То и дело ветер поднимал снег с земли и бросал его в лицо туристам. Через час-полтора после начала подъема, когда туристы были уже близки к вершине, Игорь Дятлов собрал ребят на совет. Он был краток, но конкретен как всегда:
– Подъем тяжелый. Еще час, максимум два, и мы окончательно выбьемся из сил. Предлагаю перейти вершину и на восточном склоне горы поставить палатку. Вопросы? Предложения? – Игорь посмотрел на ребят, ожидая их реакции.
Рустем поддержал товарища.
– Конечно, можно было бы спуститься в лесополосу на другой стороне горы. Там безветреннее. Но Саша Колеватов травмирован, да и девушки с нами. Им тяжело. Так что не будем геройствовать. Игорь правильно сказал. Перевалим через гору и будем искать место для ночлега.
… Вот она, вершина горы. Вдалеке виднеется Ортотен. Точнее, угадывается по контурам. Снег пошел сильнее и видимость ухудшилась. Когда ребята перевалили на восточный склон, то резко стало темнеть. Солнце, и без того скрытое за облаками, теперь находилось на другой стороне горы. И чем ниже ребята спускались, тем холоднее и темнее становилось.
Найдя более-менее ровное место, Игорь опять собрал ребят и сказал разбивать палатку. Он был недоволен. Сегодня, первого февраля, они опять практически не продвинулись по маршруту. Поздний подъем, вчерашняя усталость, ветер, снег в лицо, холод и внезапно опустившаяся на гору темнота – в общем, все было против них. Да и место для ночлега было не очень удачное – продуваемая всеми ветрами вершина горы и ни одного деревца рядом! «Ладно, – подумал Игорь, – завтра будет легче. Завтра мы пойдем по руслу реки…»
Золотарёв был напряжен, но старался не подавать виду. Через пару часов должен состояться «контакт». Вроде бы все подготовлено. Все просчитано. Он подошел к Кривонищенко, улучив момент, когда тот был один.
– Юра, вещь отдашь по моей команде. Без команды – никакой инициативы! Контрольную фразу помнишь?
– Ну я же не дурак, – Кривонищенко даже обиделся. «Ничего, пусть обижается, – подумал Золотарёв. – Лишь бы все гладко было сработано…»
… «Гости» появились из ниоткуда и совсем неожиданно. Просто появились. Двое в форме сотрудников ИвдельЛАГа. Ребята еще толком не успели поставить палатку, когда их окликнул один из пришедших.
Голос. Этот голос сквозь года эхом пронесся из далекого 44-го. Золотарёв, стоявший спиной к прибывшим, резко повернулся. Он был недалеко от палатки. И свет фонарика, находившегося в руках Игоря Дятлова и направленного на гостей, высветил лицо говорящего. Сомнений не осталось. Это был Ганс!
Ноябрь 1944 года. Войска 2-го Белорусского фронта вышли к границе с Восточной Польшей. Уже был отвоеван Минск. С каждым новым днем, с каждой новой победой советских войск сопротивление фашистов становилось все яростнее…
Спать. Очень хочется спать. Уже не спал два дня. Веки тяжелые. Слипаются. Может, выпить спирта? Нет, не поможет. Просто надо ненадолго сомкнуть глаза. Шум за дверью. Кто-то идет.
– Товарищ старший сержант, мы тут фрица с рацией задержали, – только войдя в блиндаж, сказал рядовой Котенко.
– А документы? – привычно спросил Золотарёв. Котенко протянул тонкую папочку. – Рассказывай! – Золотарёв внимательно смотрел на вошедшего. Сон как рукой сняло.
– Ну, значит, наш патруль после боя как обычно обходил лес в прифронтовой полосе. Видят – человек идет. Вроде бы и наш солдат, наша форма. Да только идет он один, в вещмешке что-то тяжелое тащит. Подозрительно. Решили проверить его. Остановили. Стали смотреть документы. Там вроде бы все нормально, да только с июля 44-го у нас 50-я Армия в состав 2-го Белорусского фронта не входит. А немцы, видимо, это не знали, когда документы ему готовили. И приписали его к 50-й Армии в составе нашего 2-го Белорусского. Короче, шпион это.
Золотарёв посмотрел переданные ему документы. В военном билете значилось: сержант Сосницин Иван Константинович.
– Ну что, вести? – спросил Котенко, переминаясь с ноги на ногу.
– Веди, – сказал Золотарёв…
Двое солдат ввели в блиндаж связанного парня. Он был молод (года 22, как мне, почему-то подумал Золотарёв), высок, худощав, но в каждом его движении чувствовалась сила.
– Садись на стул. Говорить будешь? Как тебя зовут-то на самом деле?
Парень неторопливо сел на табурет. Он держался как-то удивительно спокойно и уверенно. Даже с достоинством. Не так обычно вели себя шпионы, прошедшие через руки Золотарёва. Они пытались что-то играть, картинно возмущаться, а потом юлить и скулить, чтобы сохранить свою жизнь. «Этого так просто не расколешь», – подумалось Золотарёву. Шпион тоже изучал СМЕРШевца. Помолчав, он сказал:
– Ганс.
– А фамилия? Кто и зачем послал?!
– Зови меня просто Ганс, – игнорируя вопрос Золотарёва, сказал задержанный. – Ты мне все равно не поверишь, что бы я тебе не сказал. Так что зови меня просто Гансом. Тебе же что-то надо писать в своих документах. Вот и пиши. – Он помолчал немного, как бы к чему-то прислушиваясь. Потом добавил: «Больше я тебе ничего не скажу. Не жди». Задержанный явно чувствовал свое превосходство и издевался над особистом. Золотарёв освирепел от такой наглости. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.
– Нет, так дело у нас с тобой не пойдет! Ты мне все скажешь! И настоящее имя! И фамилию! И кто тебя послал, и зачем…
Чтобы показать, что здесь не шутят, Семён несколько раз сильно ударил задержанного. На секунду в стальных глазах Ганса появилась жгучая ненависть и боль. Но он тут же опять принял отрешенный вид, будто все происходящее его мало волнует.
В отдалении послышался гул приближавшихся немецких бомбардировщиков. «Юнкерсы летят, – промелькнуло в голове Семёна. – Ничего, сейчас наши их собьют…» Золотарёв продолжил допрос:
– Имя? Фамилия? Звание? Полученное задание? – новая серия ударов обрушилась на задержанного. Бомбардировщики были уже близко. Послышался характерный вой… «Ну что же наше ПВО? Уснуло что ли?» – только и успел подумать Золотарёв. Бомба упала совсем рядом. От взрывной волны разметало весь блиндаж. Что-то тяжелое, наверное, балка, упало ему на голову.
– Товарищ старший сержант, товарищ Золотарёв, вы живы? – раздалось откуда-то издалека. Золотарёв открыл глаза. – Да у Вас из уха кровь течёт. Небось, контузило…
– Где задержанный? – спросил Семён, как только пришел в себя.
– Ушел, подлюка!... Тут такое было! Мы уж думали, что Вы все… убиты…
… Поезд медленно подъезжал к станции. Собственно, шум сходящих на станции и садящихся в вагон пассажиров и разбудил меня в то утро. Опять обошлось: в наше купе никто не сел. Я посмотрела на экран мобильного – 1 февраля 2015 г., 11.00.
За окном белым-бело. Это уже была средняя полоса России и, в отличие от Крыма и Анапы, здесь толстым слоем лежал снег. Было пасмурно.
Моя мама, находящаяся под впечатлением от рассказанного накануне, сразу же после завтрака спросила меня:
– Свет, а что было дальше? Как ты вообще представляешь себе события, произошедшие на горе Холатчахль 1 февраля 1959 г.?
– Ты знаешь, мне трудно рассказывать это все в стиле научно-исторического эссе. Понимаешь, за время исследования я столько узнала о жизни дятловцев, что теперь они стоят передо мной как живые, сами говорят, сами действуют. Позволь, я предоставлю слово им…
… Солнца не было видно и в горах было тепло. Чуть ниже нуля. Ребята не спеша позавтракали и стали собирать палатку. Золотарёв взглянул на часы. Было уже около одиннадцати. За разговорами не заметили, как прошло еще полчаса. Тронулись в путь. Подъем в гору всегда вещь тяжелая, а тут еще под ногами мокрый липкий снег. Лыжи вязнут. Но ребята ничего, идут…
Золотарёв догнал Тибо-Бриньоля. Николай был в хорошем расположении духа и что-то мурлыкал себе под нос.
– Вечером держись меня поближе, – сказал Золотарёв. – Надо, чтобы ты был под рукой.
– Да все нормально будет, Саша. Не волнуйся. Я отвлеку их, как договаривались, – и Николай прибавил шагу. Ребята растянулись цепочкой. По мере подъема становилось все ветренее, пошел снег. Идти стало еще тяжелее. То и дело ветер поднимал снег с земли и бросал его в лицо туристам. Через час-полтора после начала подъема, когда туристы были уже близки к вершине, Игорь Дятлов собрал ребят на совет. Он был краток, но конкретен как всегда:
– Подъем тяжелый. Еще час, максимум два, и мы окончательно выбьемся из сил. Предлагаю перейти вершину и на восточном склоне горы поставить палатку. Вопросы? Предложения? – Игорь посмотрел на ребят, ожидая их реакции.
Рустем поддержал товарища.
– Конечно, можно было бы спуститься в лесополосу на другой стороне горы. Там безветреннее. Но Саша Колеватов травмирован, да и девушки с нами. Им тяжело. Так что не будем геройствовать. Игорь правильно сказал. Перевалим через гору и будем искать место для ночлега.
… Вот она, вершина горы. Вдалеке виднеется Ортотен. Точнее, угадывается по контурам. Снег пошел сильнее и видимость ухудшилась. Когда ребята перевалили на восточный склон, то резко стало темнеть. Солнце, и без того скрытое за облаками, теперь находилось на другой стороне горы. И чем ниже ребята спускались, тем холоднее и темнее становилось.
Найдя более-менее ровное место, Игорь опять собрал ребят и сказал разбивать палатку. Он был недоволен. Сегодня, первого февраля, они опять практически не продвинулись по маршруту. Поздний подъем, вчерашняя усталость, ветер, снег в лицо, холод и внезапно опустившаяся на гору темнота – в общем, все было против них. Да и место для ночлега было не очень удачное – продуваемая всеми ветрами вершина горы и ни одного деревца рядом! «Ладно, – подумал Игорь, – завтра будет легче. Завтра мы пойдем по руслу реки…»
Золотарёв был напряжен, но старался не подавать виду. Через пару часов должен состояться «контакт». Вроде бы все подготовлено. Все просчитано. Он подошел к Кривонищенко, улучив момент, когда тот был один.
– Юра, вещь отдашь по моей команде. Без команды – никакой инициативы! Контрольную фразу помнишь?
– Ну я же не дурак, – Кривонищенко даже обиделся. «Ничего, пусть обижается, – подумал Золотарёв. – Лишь бы все гладко было сработано…»
… «Гости» появились из ниоткуда и совсем неожиданно. Просто появились. Двое в форме сотрудников ИвдельЛАГа. Ребята еще толком не успели поставить палатку, когда их окликнул один из пришедших.
Голос. Этот голос сквозь года эхом пронесся из далекого 44-го. Золотарёв, стоявший спиной к прибывшим, резко повернулся. Он был недалеко от палатки. И свет фонарика, находившегося в руках Игоря Дятлова и направленного на гостей, высветил лицо говорящего. Сомнений не осталось. Это был Ганс!
Ноябрь 1944 года. Войска 2-го Белорусского фронта вышли к границе с Восточной Польшей. Уже был отвоеван Минск. С каждым новым днем, с каждой новой победой советских войск сопротивление фашистов становилось все яростнее…
Спать. Очень хочется спать. Уже не спал два дня. Веки тяжелые. Слипаются. Может, выпить спирта? Нет, не поможет. Просто надо ненадолго сомкнуть глаза. Шум за дверью. Кто-то идет.
– Товарищ старший сержант, мы тут фрица с рацией задержали, – только войдя в блиндаж, сказал рядовой Котенко.
– А документы? – привычно спросил Золотарёв. Котенко протянул тонкую папочку. – Рассказывай! – Золотарёв внимательно смотрел на вошедшего. Сон как рукой сняло.
– Ну, значит, наш патруль после боя как обычно обходил лес в прифронтовой полосе. Видят – человек идет. Вроде бы и наш солдат, наша форма. Да только идет он один, в вещмешке что-то тяжелое тащит. Подозрительно. Решили проверить его. Остановили. Стали смотреть документы. Там вроде бы все нормально, да только с июля 44-го у нас 50-я Армия в состав 2-го Белорусского фронта не входит. А немцы, видимо, это не знали, когда документы ему готовили. И приписали его к 50-й Армии в составе нашего 2-го Белорусского. Короче, шпион это.
Золотарёв посмотрел переданные ему документы. В военном билете значилось: сержант Сосницин Иван Константинович.
– Ну что, вести? – спросил Котенко, переминаясь с ноги на ногу.
– Веди, – сказал Золотарёв…
Двое солдат ввели в блиндаж связанного парня. Он был молод (года 22, как мне, почему-то подумал Золотарёв), высок, худощав, но в каждом его движении чувствовалась сила.
– Садись на стул. Говорить будешь? Как тебя зовут-то на самом деле?
Парень неторопливо сел на табурет. Он держался как-то удивительно спокойно и уверенно. Даже с достоинством. Не так обычно вели себя шпионы, прошедшие через руки Золотарёва. Они пытались что-то играть, картинно возмущаться, а потом юлить и скулить, чтобы сохранить свою жизнь. «Этого так просто не расколешь», – подумалось Золотарёву. Шпион тоже изучал СМЕРШевца. Помолчав, он сказал:
– Ганс.
– А фамилия? Кто и зачем послал?!
– Зови меня просто Ганс, – игнорируя вопрос Золотарёва, сказал задержанный. – Ты мне все равно не поверишь, что бы я тебе не сказал. Так что зови меня просто Гансом. Тебе же что-то надо писать в своих документах. Вот и пиши. – Он помолчал немного, как бы к чему-то прислушиваясь. Потом добавил: «Больше я тебе ничего не скажу. Не жди». Задержанный явно чувствовал свое превосходство и издевался над особистом. Золотарёв освирепел от такой наглости. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.
– Нет, так дело у нас с тобой не пойдет! Ты мне все скажешь! И настоящее имя! И фамилию! И кто тебя послал, и зачем…
Чтобы показать, что здесь не шутят, Семён несколько раз сильно ударил задержанного. На секунду в стальных глазах Ганса появилась жгучая ненависть и боль. Но он тут же опять принял отрешенный вид, будто все происходящее его мало волнует.
В отдалении послышался гул приближавшихся немецких бомбардировщиков. «Юнкерсы летят, – промелькнуло в голове Семёна. – Ничего, сейчас наши их собьют…» Золотарёв продолжил допрос:
– Имя? Фамилия? Звание? Полученное задание? – новая серия ударов обрушилась на задержанного. Бомбардировщики были уже близко. Послышался характерный вой… «Ну что же наше ПВО? Уснуло что ли?» – только и успел подумать Золотарёв. Бомба упала совсем рядом. От взрывной волны разметало весь блиндаж. Что-то тяжелое, наверное, балка, упало ему на голову.
– Товарищ старший сержант, товарищ Золотарёв, вы живы? – раздалось откуда-то издалека. Золотарёв открыл глаза. – Да у Вас из уха кровь течёт. Небось, контузило…
– Где задержанный? – спросил Семён, как только пришел в себя.
– Ушел, подлюка!... Тут такое было! Мы уж думали, что Вы все… убиты…
