Формулировки взвешенны и разумны
18 января 2017 г. Президиумом Верховного Суда РФ утвержден Обзор практики рассмотрения судами ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока содержания под стражей.
Документ содержит весьма взвешенные и разумные формулировки, из которых следует, что верховная судебная инстанция видит проблему необоснованного избрания по большинству уголовных дел меры пресечения в виде заключения под стражу и даже пытается эту проблему решить.
Вот только с правоприменительной практикой победные реляции Верховного Суда РФ о фактически полном искоренении по большинству дел фактов необоснованного избрания самой строгой меры пресечения расходятся.
Постараюсь показать это на конкретных примерах из собственной практики, которая достаточно обширна для того, чтобы выстроить некую цепочку закономерностей. Меня могут упрекнуть в том, что Верховный Суд РФ попросту не сталкивался с приведенными ситуациями. Поэтому особо отмечу: во всех случаях при несогласии с судебными решениями они были обжалованы вплоть до самой высокой судебной инстанции, которая, к сожалению, реагировала на отмечаемые защитой нарушения лишь в единичных случаях.
Оценивается ли обоснованность подозрений?
Итак, Верховный Суд РФ в Обзоре пишет: «При рассмотрении ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу суды учитывали, что необходимым условием законности содержания под стражей является наличие обоснованного подозрения в совершении преступления. При отсутствии достаточных данных, свидетельствующих об обоснованности подозрения лица, суды отказывали в удовлетворении такого ходатайства».
Однако в своей практике в 2015–2016 гг. я фактически не встречался с оценкой судами обоснованности подозрения: они либо вовсе не упоминали об этом, либо ограничивались голословными утверждениями о доказанности выдвинутых подозрений.
Из апелляционной жалобы адвоката А.А. Гривцова на решение об избрании меры пресечения по делу Я.:
«…суд при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу должен давать оценку обоснованности выдвинутых в отношении лица подозрений (обвинений).
В данном конкретном случае суд при вынесении обжалуемого судебного решения такую обязанность не выполнил и никакой оценки выдвинутым обвинениям не дал, что прямо следует из протокола судебного заседания и самого текста постановления об избрании меры пресечения.
При этом защита отмечает, что каких-либо доказательств, которые бы свидетельствовали о причастности Я. к инкриминированному ему деянию, связанному с уклонением от уплаты налогов в особо крупном размере, стороной обвинения не представлено. В материале по ходатайству следователя отсутствуют показания каких бы то ни было свидетелей, а также заключение налогового органа, равно как и сами налоговые декларации, которые якобы содержали внесенные Я. подложные сведения. В материале нет ни одного документа, который уличал бы Я. в противоправных действиях. В материале отсутствуют даже доказательства того, что Я. действительно работал в инкриминируемый ему период в должности генерального директора ООО «Г.», то есть являлся субъектом преступления, предусмотренного ст. 199 УК РФ».
Еще раз подчеркну: данное судебное решение, как и другие, обжаловалось мною в вышестоящие судебные инстанции, но результатов это не принесло.
Заключение под стражу и тяжесть преступления
Читаем далее: «При рассмотрении ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемого или обвиняемого суды в большинстве случаев во исполнение требований ч. 1 ст. 108 УПК РФ обсуждали возможность применения иной, более мягкой, меры пресечения. При этом суды правильно исходили из того, что заключение под стражу не может быть обосновано только тяжестью преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет. Согласно взаимосвязанным положениям ст. 97, 99 и 108 УПК РФ тяжесть преступления является необходимым условием применения заключения под стражу, а также обстоятельством, которое подлежит учету при избрании любой иной меры пресечения. Однако сама по себе тяжесть преступления не может являться единственным и достаточным основанием для заключения под стражу. В связи с этим суды обоснованно отказывали в удовлетворении таких ходатайств в отношении подозреваемых, обвиняемых в том числе в совершении тяжких преступлений, если приходили к выводу о том, что не исключается возможность применения иной, более мягкой, меры пресечения».
И вновь обратимся к практике.
Из апелляционной жалобы по делу Е., которая обвинялась в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ:
«Совершенно необоснованно были отринуты судом доводы защиты о необходимости избрания Е. меры пресечения в виде домашнего ареста, что с учетом данных о личности обвиняемой, обремененной наличием ребенка-инвалида и ранее от следствия не скрывавшейся, а также приведенных выше процессуальных нарушений порядка задержания и начала процедуры уголовного преследования уже послужило бы достижению целей уголовного судопроизводства, которые должны заключаться не в содержании обвиняемой в суровых условиях следственного изолятора, а в восстановлении социальной справедливости и защите личности от необоснованного ограничения ее прав и свобод.
При этом суд свои доводы об отсутствии оснований для применения к Е. менее строгой меры пресечения фактически никак не мотивировал, что абсолютно недопустимо.
Ссылка суда на то, что в случае избрания меры пресечения в виде домашнего ареста Е. может скрыться, носит откровенно надуманный характер. Исключить подобные факты теоретически не может ни одна мера пресечения, в том числе и заключение под стражу. Как известно, подследственные в теории могут убежать из следственного изолятора, совершить преступление и там, угрожать другим участникам уголовного судопроизводства посредством телефонной связи. Вопрос должен заключаться в том, гарантирует ли та или иная мера пресечения надлежащее поведение обвиняемого и необходимо ли для этого применять более строгую меру пресечения».
Выводы основывались на предположениях
Продолжаем изучение Обзора: «Суды учитывали, что избрание меры пресечения в виде заключения под стражу допускается только при наличии оснований, предусмотренных в ст. 97 УПК РФ, при условии, что имеются конкретные данные, подтверждающие, что подозреваемый или обвиняемый скроется от дознания или предварительного следствия, может продолжать заниматься преступной деятельностью или угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу. При отсутствии указания в постановлении на такие данные либо в тех случаях, когда их достоверность не проверялась в судебном заседании, суды вышестоящих инстанций отменяли судебные решения».
Поясню: ни в одном из случаев избрания меры пресечения в виде заключения под стражу я не сталкивался с представлением стороной обвинения конкретных данных, подтверждающих, что подозреваемый или обвиняемый скроется, может продолжать заниматься преступной деятельностью, угрожать свидетелям или иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства, иным образом воспрепятствовать производству по уголовному делу. Подобные выводы во всех случаях основывались исключительно на предположениях.
Из апелляционной жалобы по делу К., обвинявшегося в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ:
«Защита отмечает, что каких-либо доказательств того, что К. скроется от следствия или суда, может продолжать заниматься преступной деятельностью, угрожать участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу, стороной обвинения не представлено и такие доказательства фактически отсутствуют.
К. зарегистрирован и постоянно проживает на территории Российской Федерации, работает, обременен наличием несовершеннолетнего ребенка, который находится у него на иждивении.
Фактическое место проживания К. на протяжении длительного времени расположено по адресу: …, то есть в Московском регионе по месту производства предварительного следствия. При этом квартира по указанному адресу находится в собственности обвиняемого, в ней зарегистрированы его супруга и несовершеннолетний ребенок. Это подтверждает, что обвиняемый не имеет намерений изменять свое место жительства на территории Московского региона.
С момента возбуждения уголовного дела до момента задержания К. прошло более 20 дней. За это время К. от следствия не скрывался, никому не угрожал, доказательства не уничтожал, иным образом осуществлению правосудия не препятствовал, а продолжал жить обычной жизнью законопослушного гражданина.
События, в которых обвиняется К., согласно постановлению о привлечении в качестве обвиняемого имели место в 2012 году и в начале 2013 года, то есть более чем за два года до задержания К., и за этот период последний никаких попыток скрыться не предпринимал, участникам уголовного судопроизводства не угрожал, иным образом производству по делу не препятствовал.
Выехать за пределы Российской Федерации К. в настоящее время не может, поскольку его заграничный паспорт изъят в ходе следствия и находится у следователя. Оформлением вида на жительство ни в одной из зарубежных стран К. не занимается, недвижимостью за пределами Российской Федерации не владеет.
Угрожать участникам уголовного судопроизводства для К. является бессмысленным, поскольку никто показаний, прямо или косвенно указывающих на его причастность к преступлению, не дает и дать не может, ни о каких преступлениях со стороны К. не сообщает в связи с тем, что обвиняемый ни к каким преступлениям не причастен и вообще, по мнению К., в данном случае никакие преступные действия не совершались.
К уголовной ответственности К. ранее никогда не привлекался, то есть доводы о том, что он может продолжить заниматься преступной деятельностью (которой ранее никогда не занимался), объективными данными не подтверждаются.
Объективных данных, свидетельствующих о том, что К. ранее уничтожал или планирует уничтожить доказательства по делу, стороной обвинения также не представлено.
Таким образом, выводы суда основаны исключительно на предположениях, которые с учетом фактического поведения обвиняемого до задержания являются ложными. Один лишь факт имеющегося в отношении К. обвинения в совершении тяжкого преступления не может, согласно требованиям закона, служить основанием для применения исключительной меры пресечения в виде заключения под стражу».
Учитываются ли сведения о личности подозреваемого?
Продолжая использовать в Обзоре приятные для адвокатского глаза формулировки, Верховный Суд РФ указывает: «В соответствии со ст. 99 УПК РФ тяжесть преступления, а также сведения о личности подозреваемого или обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение, род занятий и другие обстоятельства следует учитывать не только при решении вопроса о необходимости избрания меры пресечения, но и при определении ее вида. Руководствуясь данной нормой закона, предписывающей дифференцированно подходить к избранию меры пресечения, суды отказывают в удовлетворении ходатайств о заключении под стражу и избирают другие меры пресечения в отношении подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления средней тяжести, а в ряде случаев и более тяжкого преступления, в частности, когда лицо имеет постоянное место жительства и устойчивые социальные связи, у него отсутствуют судимости. Преимущественно такие решения принимались по делам о преступлениях ненасильственного характера».
Однако по делу моего подзащитного К., который обвинялся в совершении преступления ненасильственного характера, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ, суды, в том числе Верховный Суд РФ, по неизвестным причинам сведения о личности обвиняемого не учли.
Из апелляционной жалобы по делу К.:
«…суду надлежит учитывать сведения о личности обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение, род занятий и иные обстоятельства.
Содержание обжалуемого судебного решения позволяет защите сделать вывод, что названные обстоятельства фактически не учитывались и ссылка суда первой инстанции на обратное носит лишь формальный характер.
В этой связи защита отмечает, что К. ранее не судим, является законопослушным гражданином Российской Федерации, до задержания в течение длительного времени работал в должности …, то есть занимался общественно полезной деятельностью, боролся с преступностью, имел постоянный законный источник дохода, постоянно зарегистрирован и проживает по одному и тому же адресу, место жительства в течение длительного времени не менял, женат, имеет на иждивении малолетнего ребенка, несет на себе бремя содержания семьи. Родители К. и его супруги являются пенсионерами, в связи с чем обвиняемый вынужден осуществлять за ними уход и оказывать помощь (приложение № 2 к настоящей жалобе).
В связи с заключением К. под стражу семья осталась без главы семейства, ограничена в средствах к существованию, поскольку до задержания основным источником доходов являлась заработная плата обвиняемого. Кроме того, учитывая, что квартира по месту жительства К. приобретена его семьей в ипотеку (приложение № 3 к настоящей жалобе), указанная мера пресечения фактически лишает всех членов семьи права на жилище, поскольку возможность выплаты ипотеки в связи с заключением обвиняемого под стражу отсутствует.
Необходимо учитывать и состояние здоровья К., который незадолго до задержания перенес тяжелую травму и последующую операцию на коленном суставе (приложение № 4 к настоящей жалобе), в связи с чем в настоящее время самостоятельное передвижение, а тем более возможность от кого-либо скрыться для него затруднительны. С учетом перенесенной травмы К. нуждается в медицинской помощи и реабилитации (приложение № 5 к настоящей жалобе).
Инкриминируемое К. деяние, как следует из постановления о привлечении в качестве обвиняемого (л. д. …), не причинило кому-либо реального ущерба, было пресечено на стадии покушения, не посягало на жизнь или здоровье кого-либо, относится к деяниям экономической направленности.
Таким образом, данные о личности К. свидетельствуют об отсутствии оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу».
Аргументы бессильны
В Обзоре также указано: «При возбуждении ходатайств органами предварительного расследования и рассмотрении их в суде не всегда учитывались предусмотренные ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ особенности применения меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. Пленум Верховного Суда РФ в п. 7 постановления от 19 декабря 2013 г. № 41 и в п. 7 постановления от 15 ноября 2016 г. № 48 “О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельностиˮ разъяснил, что ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ устанавливает запрет на применение меры пресечения в виде заключения под стражу при отсутствии обстоятельств, указанных в п. 1–4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ, в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 171–174, 174.1, 176–178, 180–183, 185–185.4, 190–199.2 УК РФ, без каких-либо других условий, а в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 159–159.3, 159.5, 159.6, 160 и 165 УК РФ, – при условии, что эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности».
Не могу не согласиться с этим утверждением Верховного Суда РФ. Действительно не учитывались. В моей практике – никогда.
Приведу пример. М. обвинялся в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, которое однозначно было, по мнению защиты, совершено в сфере предпринимательской деятельности. При каждом продлении срока содержания под стражей защита приводила доводы о совершении деяния в сфере предпринимательской деятельности, ссылаясь на понятие такой деятельности, на факт заключения гражданско-правового договора между двумя коммерческими организациями, на руководящую должность М. в коммерческой организации. Всякий раз сторона обвинения в лице следователя и прокурора отвергала эти доводы, не приводя никаких аргументов в пользу своей позиции. А когда в ходе одного из судебных заседаний судья попросила следователя все же привести какие-либо обоснования, следователь ответил: «Ваша честь, суд при избрании меры пресечения уже ведь сказал, что это не в сфере предпринимательской деятельности, а я затрудняюсь по этому поводу». Судья осведомилась у защитника, приводились ли такие аргументы в Московском городском суде при обжаловании предыдущих судебных решений, и, получив ответ, грустно кивнула, после чего удалилась в совещательную комнату. Результат – голословное утверждение о том, что преступление совершено не в сфере предпринимательской деятельности.
Качество подготовки ходатайств не имеет значения?
Верховный Суд РФ отмечает: «Нередко работу судов осложняет низкое качество подготовки органами расследования постановлений о возбуждении перед судом ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, а также прилагаемых к ним материалов. В частности, распространено заявление ходатайств при наличии обстоятельств, исключающих применение этой меры пресечения: представление неполных либо недостоверных сведений о личности подозреваемого, обвиняемого; неуказание на какие-либо сведения, подтверждающие, что лицо скрывалось от органов предварительного расследования, могло совершить действия, перечисленные в ч. 1 ст. 97 УПК РФ; неуказание срока, на который избирается мера пресечения, что в ряде случаев затрудняло принятие судом законного и обоснованного решения. Неединичны случаи нарушения органами предварительного расследования установленного в ч. 3 ст. 108 УПК РФ срока представления в суд ходатайства о заключении под стражу в отношении подозреваемого, задержанного в порядке, предусмотренном ст. 91 и 92 УПК РФ (не позднее чем за 8 часов до истечения срока задержания)».
И в этом соглашусь с Верховным Судом РФ. Качество подготовки органами расследования ходатайств и прилагаемых к ним материалов действительно крайне низко, а сроки представления в суд ходатайства в отношении подозреваемого не соблюдаются практически никогда. Возникает вопрос: почему и в этих случаях суды, как правило (в соответствии с официальной статистикой Верховного Суда РФ), удовлетворяют поступающие ходатайства? Ответ на этот вопрос в Обзоре, к сожалению, отсутствует.
О продлении срока содержания под стражей
При подготовке Обзора Верховный Суд РФ достаточно много внимания уделил и вопросам продления срока содержания под стражей. В частности, отмечается: «Изучение судебной практики показало, что при рассмотрении ходатайств о продлении срока содержания под стражей суды правильно исходили из того, что обстоятельства, на основании которых лицо было заключено под стражу, не всегда являются достаточными для продления срока действия этой меры пресечения, поскольку они с течением времени могут утрачивать свое значение. На такой подход к разрешению вопроса о продлении срока содержания под стражей ориентирует суды и Пленум Верховного Суда РФ в п. 21 постановления от 19 декабря 2013 г. № 41. Следуя указанным разъяснениям, суды при рассмотрении ходатайств о продлении срока содержания под стражей выясняли прежде всего, сохраняется ли с течением времени вероятность совершения обвиняемым действий, указанных в ч. 1 ст. 97 УПК РФ, послуживших основанием к заключению его под стражу, и подтверждается ли это представленными материалами».
В качестве комментария к этому, безусловно, позитивному утверждению приведу еще один пример из собственной практики.
Из апелляционной жалобы по делу З., который обвинялся в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ:
«…при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу учитывалось, что З. может повлиять на ход расследования по делу, скрывшись от следствия или суда, уничтожив доказательства или чиня расследованию иные препятствия.
В настоящее время указанные обстоятельства изменились, поскольку расследование по делу завершено, обвиняемый З. в полном объеме ознакомился с материалами уголовного дела, уничтожить доказательства или воспрепятствовать производству завершенного расследования уже не может физически.
Несмотря на то что сторона защиты приводила указанный довод в судебном заседании суда первой инстанции, какой-либо справедливой оценки ему со стороны суда не дано.
Расследование по делу проводится крайне неэффективно. Один эпизод якобы противоправной деятельности расследуется более одного года, за последние четыре месяца по делу проведено четыре следственных действия. В результате такой волокиты страдает прежде всего обвиняемый З., который многократно заявлял ходатайства об ускорении производства по делу».
Пришло время реальных, а не декларативных перемен
Вышеуказанные примеры свидетельствуют о том, что обсуждаемый Обзор Верховного Суда РФ оторван от практики. Подобные исходящие от Верховного Суда РФ документы, которые должны носить ориентирующий характер, нижестоящими судами при правоприменении фактически не учитываются. Несмотря на то что Верховный Суд РФ понимает: проблема необоснованного избрания меры пресечения в виде заключения под стражу по большинству уголовных дел существует, способ ее устранения оказывается неэффективным.
Пришло время реальных, а не декларативных перемен в этой сфере. Таким переменам могла бы способствовать активная позиция Верховного Суда РФ, связанная с отменой судебных решений, не учитывающих содержание ориентирующих документов высшей судебной инстанции. Остается надеяться, что в 2017 г. Обзор судебной практики по вопросу избрания и продления меры пресечения в виде заключения под стражу будет реально отражать происходящее в уголовном судопроизводстве, при этом Верховный Суд РФ станет надлежащим образом реагировать на нарушения закона со стороны нижестоящих судов.
18 января 2017 г. Президиумом Верховного Суда РФ утвержден Обзор практики рассмотрения судами ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока содержания под стражей.
Документ содержит весьма взвешенные и разумные формулировки, из которых следует, что верховная судебная инстанция видит проблему необоснованного избрания по большинству уголовных дел меры пресечения в виде заключения под стражу и даже пытается эту проблему решить.
Вот только с правоприменительной практикой победные реляции Верховного Суда РФ о фактически полном искоренении по большинству дел фактов необоснованного избрания самой строгой меры пресечения расходятся.
Постараюсь показать это на конкретных примерах из собственной практики, которая достаточно обширна для того, чтобы выстроить некую цепочку закономерностей. Меня могут упрекнуть в том, что Верховный Суд РФ попросту не сталкивался с приведенными ситуациями. Поэтому особо отмечу: во всех случаях при несогласии с судебными решениями они были обжалованы вплоть до самой высокой судебной инстанции, которая, к сожалению, реагировала на отмечаемые защитой нарушения лишь в единичных случаях.
Оценивается ли обоснованность подозрений?
Итак, Верховный Суд РФ в Обзоре пишет: «При рассмотрении ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу суды учитывали, что необходимым условием законности содержания под стражей является наличие обоснованного подозрения в совершении преступления. При отсутствии достаточных данных, свидетельствующих об обоснованности подозрения лица, суды отказывали в удовлетворении такого ходатайства».
Однако в своей практике в 2015–2016 гг. я фактически не встречался с оценкой судами обоснованности подозрения: они либо вовсе не упоминали об этом, либо ограничивались голословными утверждениями о доказанности выдвинутых подозрений.
Из апелляционной жалобы адвоката А.А. Гривцова на решение об избрании меры пресечения по делу Я.:
«…суд при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу должен давать оценку обоснованности выдвинутых в отношении лица подозрений (обвинений).
В данном конкретном случае суд при вынесении обжалуемого судебного решения такую обязанность не выполнил и никакой оценки выдвинутым обвинениям не дал, что прямо следует из протокола судебного заседания и самого текста постановления об избрании меры пресечения.
При этом защита отмечает, что каких-либо доказательств, которые бы свидетельствовали о причастности Я. к инкриминированному ему деянию, связанному с уклонением от уплаты налогов в особо крупном размере, стороной обвинения не представлено. В материале по ходатайству следователя отсутствуют показания каких бы то ни было свидетелей, а также заключение налогового органа, равно как и сами налоговые декларации, которые якобы содержали внесенные Я. подложные сведения. В материале нет ни одного документа, который уличал бы Я. в противоправных действиях. В материале отсутствуют даже доказательства того, что Я. действительно работал в инкриминируемый ему период в должности генерального директора ООО «Г.», то есть являлся субъектом преступления, предусмотренного ст. 199 УК РФ».
Еще раз подчеркну: данное судебное решение, как и другие, обжаловалось мною в вышестоящие судебные инстанции, но результатов это не принесло.
Заключение под стражу и тяжесть преступления
Читаем далее: «При рассмотрении ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемого или обвиняемого суды в большинстве случаев во исполнение требований ч. 1 ст. 108 УПК РФ обсуждали возможность применения иной, более мягкой, меры пресечения. При этом суды правильно исходили из того, что заключение под стражу не может быть обосновано только тяжестью преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет. Согласно взаимосвязанным положениям ст. 97, 99 и 108 УПК РФ тяжесть преступления является необходимым условием применения заключения под стражу, а также обстоятельством, которое подлежит учету при избрании любой иной меры пресечения. Однако сама по себе тяжесть преступления не может являться единственным и достаточным основанием для заключения под стражу. В связи с этим суды обоснованно отказывали в удовлетворении таких ходатайств в отношении подозреваемых, обвиняемых в том числе в совершении тяжких преступлений, если приходили к выводу о том, что не исключается возможность применения иной, более мягкой, меры пресечения».
И вновь обратимся к практике.
Из апелляционной жалобы по делу Е., которая обвинялась в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ:
«Совершенно необоснованно были отринуты судом доводы защиты о необходимости избрания Е. меры пресечения в виде домашнего ареста, что с учетом данных о личности обвиняемой, обремененной наличием ребенка-инвалида и ранее от следствия не скрывавшейся, а также приведенных выше процессуальных нарушений порядка задержания и начала процедуры уголовного преследования уже послужило бы достижению целей уголовного судопроизводства, которые должны заключаться не в содержании обвиняемой в суровых условиях следственного изолятора, а в восстановлении социальной справедливости и защите личности от необоснованного ограничения ее прав и свобод.
При этом суд свои доводы об отсутствии оснований для применения к Е. менее строгой меры пресечения фактически никак не мотивировал, что абсолютно недопустимо.
Ссылка суда на то, что в случае избрания меры пресечения в виде домашнего ареста Е. может скрыться, носит откровенно надуманный характер. Исключить подобные факты теоретически не может ни одна мера пресечения, в том числе и заключение под стражу. Как известно, подследственные в теории могут убежать из следственного изолятора, совершить преступление и там, угрожать другим участникам уголовного судопроизводства посредством телефонной связи. Вопрос должен заключаться в том, гарантирует ли та или иная мера пресечения надлежащее поведение обвиняемого и необходимо ли для этого применять более строгую меру пресечения».
Выводы основывались на предположениях
Продолжаем изучение Обзора: «Суды учитывали, что избрание меры пресечения в виде заключения под стражу допускается только при наличии оснований, предусмотренных в ст. 97 УПК РФ, при условии, что имеются конкретные данные, подтверждающие, что подозреваемый или обвиняемый скроется от дознания или предварительного следствия, может продолжать заниматься преступной деятельностью или угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу. При отсутствии указания в постановлении на такие данные либо в тех случаях, когда их достоверность не проверялась в судебном заседании, суды вышестоящих инстанций отменяли судебные решения».
Поясню: ни в одном из случаев избрания меры пресечения в виде заключения под стражу я не сталкивался с представлением стороной обвинения конкретных данных, подтверждающих, что подозреваемый или обвиняемый скроется, может продолжать заниматься преступной деятельностью, угрожать свидетелям или иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства, иным образом воспрепятствовать производству по уголовному делу. Подобные выводы во всех случаях основывались исключительно на предположениях.
Из апелляционной жалобы по делу К., обвинявшегося в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ:
«Защита отмечает, что каких-либо доказательств того, что К. скроется от следствия или суда, может продолжать заниматься преступной деятельностью, угрожать участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу, стороной обвинения не представлено и такие доказательства фактически отсутствуют.
К. зарегистрирован и постоянно проживает на территории Российской Федерации, работает, обременен наличием несовершеннолетнего ребенка, который находится у него на иждивении.
Фактическое место проживания К. на протяжении длительного времени расположено по адресу: …, то есть в Московском регионе по месту производства предварительного следствия. При этом квартира по указанному адресу находится в собственности обвиняемого, в ней зарегистрированы его супруга и несовершеннолетний ребенок. Это подтверждает, что обвиняемый не имеет намерений изменять свое место жительства на территории Московского региона.
С момента возбуждения уголовного дела до момента задержания К. прошло более 20 дней. За это время К. от следствия не скрывался, никому не угрожал, доказательства не уничтожал, иным образом осуществлению правосудия не препятствовал, а продолжал жить обычной жизнью законопослушного гражданина.
События, в которых обвиняется К., согласно постановлению о привлечении в качестве обвиняемого имели место в 2012 году и в начале 2013 года, то есть более чем за два года до задержания К., и за этот период последний никаких попыток скрыться не предпринимал, участникам уголовного судопроизводства не угрожал, иным образом производству по делу не препятствовал.
Выехать за пределы Российской Федерации К. в настоящее время не может, поскольку его заграничный паспорт изъят в ходе следствия и находится у следователя. Оформлением вида на жительство ни в одной из зарубежных стран К. не занимается, недвижимостью за пределами Российской Федерации не владеет.
Угрожать участникам уголовного судопроизводства для К. является бессмысленным, поскольку никто показаний, прямо или косвенно указывающих на его причастность к преступлению, не дает и дать не может, ни о каких преступлениях со стороны К. не сообщает в связи с тем, что обвиняемый ни к каким преступлениям не причастен и вообще, по мнению К., в данном случае никакие преступные действия не совершались.
К уголовной ответственности К. ранее никогда не привлекался, то есть доводы о том, что он может продолжить заниматься преступной деятельностью (которой ранее никогда не занимался), объективными данными не подтверждаются.
Объективных данных, свидетельствующих о том, что К. ранее уничтожал или планирует уничтожить доказательства по делу, стороной обвинения также не представлено.
Таким образом, выводы суда основаны исключительно на предположениях, которые с учетом фактического поведения обвиняемого до задержания являются ложными. Один лишь факт имеющегося в отношении К. обвинения в совершении тяжкого преступления не может, согласно требованиям закона, служить основанием для применения исключительной меры пресечения в виде заключения под стражу».
Учитываются ли сведения о личности подозреваемого?
Продолжая использовать в Обзоре приятные для адвокатского глаза формулировки, Верховный Суд РФ указывает: «В соответствии со ст. 99 УПК РФ тяжесть преступления, а также сведения о личности подозреваемого или обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение, род занятий и другие обстоятельства следует учитывать не только при решении вопроса о необходимости избрания меры пресечения, но и при определении ее вида. Руководствуясь данной нормой закона, предписывающей дифференцированно подходить к избранию меры пресечения, суды отказывают в удовлетворении ходатайств о заключении под стражу и избирают другие меры пресечения в отношении подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления средней тяжести, а в ряде случаев и более тяжкого преступления, в частности, когда лицо имеет постоянное место жительства и устойчивые социальные связи, у него отсутствуют судимости. Преимущественно такие решения принимались по делам о преступлениях ненасильственного характера».
Однако по делу моего подзащитного К., который обвинялся в совершении преступления ненасильственного характера, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК РФ, суды, в том числе Верховный Суд РФ, по неизвестным причинам сведения о личности обвиняемого не учли.
Из апелляционной жалобы по делу К.:
«…суду надлежит учитывать сведения о личности обвиняемого, его возраст, состояние здоровья, семейное положение, род занятий и иные обстоятельства.
Содержание обжалуемого судебного решения позволяет защите сделать вывод, что названные обстоятельства фактически не учитывались и ссылка суда первой инстанции на обратное носит лишь формальный характер.
В этой связи защита отмечает, что К. ранее не судим, является законопослушным гражданином Российской Федерации, до задержания в течение длительного времени работал в должности …, то есть занимался общественно полезной деятельностью, боролся с преступностью, имел постоянный законный источник дохода, постоянно зарегистрирован и проживает по одному и тому же адресу, место жительства в течение длительного времени не менял, женат, имеет на иждивении малолетнего ребенка, несет на себе бремя содержания семьи. Родители К. и его супруги являются пенсионерами, в связи с чем обвиняемый вынужден осуществлять за ними уход и оказывать помощь (приложение № 2 к настоящей жалобе).
В связи с заключением К. под стражу семья осталась без главы семейства, ограничена в средствах к существованию, поскольку до задержания основным источником доходов являлась заработная плата обвиняемого. Кроме того, учитывая, что квартира по месту жительства К. приобретена его семьей в ипотеку (приложение № 3 к настоящей жалобе), указанная мера пресечения фактически лишает всех членов семьи права на жилище, поскольку возможность выплаты ипотеки в связи с заключением обвиняемого под стражу отсутствует.
Необходимо учитывать и состояние здоровья К., который незадолго до задержания перенес тяжелую травму и последующую операцию на коленном суставе (приложение № 4 к настоящей жалобе), в связи с чем в настоящее время самостоятельное передвижение, а тем более возможность от кого-либо скрыться для него затруднительны. С учетом перенесенной травмы К. нуждается в медицинской помощи и реабилитации (приложение № 5 к настоящей жалобе).
Инкриминируемое К. деяние, как следует из постановления о привлечении в качестве обвиняемого (л. д. …), не причинило кому-либо реального ущерба, было пресечено на стадии покушения, не посягало на жизнь или здоровье кого-либо, относится к деяниям экономической направленности.
Таким образом, данные о личности К. свидетельствуют об отсутствии оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу».
Аргументы бессильны
В Обзоре также указано: «При возбуждении ходатайств органами предварительного расследования и рассмотрении их в суде не всегда учитывались предусмотренные ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ особенности применения меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. Пленум Верховного Суда РФ в п. 7 постановления от 19 декабря 2013 г. № 41 и в п. 7 постановления от 15 ноября 2016 г. № 48 “О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельностиˮ разъяснил, что ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ устанавливает запрет на применение меры пресечения в виде заключения под стражу при отсутствии обстоятельств, указанных в п. 1–4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ, в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 171–174, 174.1, 176–178, 180–183, 185–185.4, 190–199.2 УК РФ, без каких-либо других условий, а в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 159–159.3, 159.5, 159.6, 160 и 165 УК РФ, – при условии, что эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности».
Не могу не согласиться с этим утверждением Верховного Суда РФ. Действительно не учитывались. В моей практике – никогда.
Приведу пример. М. обвинялся в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, которое однозначно было, по мнению защиты, совершено в сфере предпринимательской деятельности. При каждом продлении срока содержания под стражей защита приводила доводы о совершении деяния в сфере предпринимательской деятельности, ссылаясь на понятие такой деятельности, на факт заключения гражданско-правового договора между двумя коммерческими организациями, на руководящую должность М. в коммерческой организации. Всякий раз сторона обвинения в лице следователя и прокурора отвергала эти доводы, не приводя никаких аргументов в пользу своей позиции. А когда в ходе одного из судебных заседаний судья попросила следователя все же привести какие-либо обоснования, следователь ответил: «Ваша честь, суд при избрании меры пресечения уже ведь сказал, что это не в сфере предпринимательской деятельности, а я затрудняюсь по этому поводу». Судья осведомилась у защитника, приводились ли такие аргументы в Московском городском суде при обжаловании предыдущих судебных решений, и, получив ответ, грустно кивнула, после чего удалилась в совещательную комнату. Результат – голословное утверждение о том, что преступление совершено не в сфере предпринимательской деятельности.
Качество подготовки ходатайств не имеет значения?
Верховный Суд РФ отмечает: «Нередко работу судов осложняет низкое качество подготовки органами расследования постановлений о возбуждении перед судом ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, а также прилагаемых к ним материалов. В частности, распространено заявление ходатайств при наличии обстоятельств, исключающих применение этой меры пресечения: представление неполных либо недостоверных сведений о личности подозреваемого, обвиняемого; неуказание на какие-либо сведения, подтверждающие, что лицо скрывалось от органов предварительного расследования, могло совершить действия, перечисленные в ч. 1 ст. 97 УПК РФ; неуказание срока, на который избирается мера пресечения, что в ряде случаев затрудняло принятие судом законного и обоснованного решения. Неединичны случаи нарушения органами предварительного расследования установленного в ч. 3 ст. 108 УПК РФ срока представления в суд ходатайства о заключении под стражу в отношении подозреваемого, задержанного в порядке, предусмотренном ст. 91 и 92 УПК РФ (не позднее чем за 8 часов до истечения срока задержания)».
И в этом соглашусь с Верховным Судом РФ. Качество подготовки органами расследования ходатайств и прилагаемых к ним материалов действительно крайне низко, а сроки представления в суд ходатайства в отношении подозреваемого не соблюдаются практически никогда. Возникает вопрос: почему и в этих случаях суды, как правило (в соответствии с официальной статистикой Верховного Суда РФ), удовлетворяют поступающие ходатайства? Ответ на этот вопрос в Обзоре, к сожалению, отсутствует.
О продлении срока содержания под стражей
При подготовке Обзора Верховный Суд РФ достаточно много внимания уделил и вопросам продления срока содержания под стражей. В частности, отмечается: «Изучение судебной практики показало, что при рассмотрении ходатайств о продлении срока содержания под стражей суды правильно исходили из того, что обстоятельства, на основании которых лицо было заключено под стражу, не всегда являются достаточными для продления срока действия этой меры пресечения, поскольку они с течением времени могут утрачивать свое значение. На такой подход к разрешению вопроса о продлении срока содержания под стражей ориентирует суды и Пленум Верховного Суда РФ в п. 21 постановления от 19 декабря 2013 г. № 41. Следуя указанным разъяснениям, суды при рассмотрении ходатайств о продлении срока содержания под стражей выясняли прежде всего, сохраняется ли с течением времени вероятность совершения обвиняемым действий, указанных в ч. 1 ст. 97 УПК РФ, послуживших основанием к заключению его под стражу, и подтверждается ли это представленными материалами».
В качестве комментария к этому, безусловно, позитивному утверждению приведу еще один пример из собственной практики.
Из апелляционной жалобы по делу З., который обвинялся в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ:
«…при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу учитывалось, что З. может повлиять на ход расследования по делу, скрывшись от следствия или суда, уничтожив доказательства или чиня расследованию иные препятствия.
В настоящее время указанные обстоятельства изменились, поскольку расследование по делу завершено, обвиняемый З. в полном объеме ознакомился с материалами уголовного дела, уничтожить доказательства или воспрепятствовать производству завершенного расследования уже не может физически.
Несмотря на то что сторона защиты приводила указанный довод в судебном заседании суда первой инстанции, какой-либо справедливой оценки ему со стороны суда не дано.
Расследование по делу проводится крайне неэффективно. Один эпизод якобы противоправной деятельности расследуется более одного года, за последние четыре месяца по делу проведено четыре следственных действия. В результате такой волокиты страдает прежде всего обвиняемый З., который многократно заявлял ходатайства об ускорении производства по делу».
Пришло время реальных, а не декларативных перемен
Вышеуказанные примеры свидетельствуют о том, что обсуждаемый Обзор Верховного Суда РФ оторван от практики. Подобные исходящие от Верховного Суда РФ документы, которые должны носить ориентирующий характер, нижестоящими судами при правоприменении фактически не учитываются. Несмотря на то что Верховный Суд РФ понимает: проблема необоснованного избрания меры пресечения в виде заключения под стражу по большинству уголовных дел существует, способ ее устранения оказывается неэффективным.
Пришло время реальных, а не декларативных перемен в этой сфере. Таким переменам могла бы способствовать активная позиция Верховного Суда РФ, связанная с отменой судебных решений, не учитывающих содержание ориентирующих документов высшей судебной инстанции. Остается надеяться, что в 2017 г. Обзор судебной практики по вопросу избрания и продления меры пресечения в виде заключения под стражу будет реально отражать происходящее в уголовном судопроизводстве, при этом Верховный Суд РФ станет надлежащим образом реагировать на нарушения закона со стороны нижестоящих судов.
