Ситуация неоднозначна
Чем прибыль от инвестиций в судебное разбирательство может отличаться от обычного «гонорара успеха»? «Гонорар успеха» – это оплата услуг представителя в виде доли от выигрыша дела в суде. Инвестирование же предполагает появление в отношениях между участником спора и представителем третьей стороны – инвестора, который будет финансировать участие в споре и претендовать на часть выигрыша.
У нас в стране с попытками получить долю от выигрыша в судебном споре ситуация складывается неоднозначно. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 23 января 2007 г. № 1-П указал, что стороны в договоре об оказании правовых услуг не могут обусловливать выплату вознаграждения принятием конкретного судебного решения, так как в системе действующего правового регулирования судебное решение не может выступать ни объектом гражданских прав, ни предметом гражданско-правового договора. Это позволяет заказчикам, не желающим уплачивать согласованные в договоре «гонорары успеха», ссылаться на юридическую необоснованность таких требований представителей, добившихся в суде желаемого результата. В итоге судебная практика мечется, пытаясь ответить на вопросы: как должны строиться отношения с подобными формами вознаграждения? Должно ли оно безоговорочно уплачиваться в случае выигрыша?
Нынешнее состояние законодательства не позволяет воспринимать представление интересов в суде как бизнес, на который в полной мере распространяются соответствующие правила «бизнес-игры». Закон об адвокатской деятельности прямо устанавливает, что адвокатская деятельность не является предпринимательской, хотя выплата вознаграждения может ставиться в зависимость от благоприятного для доверителя результата рассмотрения спора имущественного характера. Одним из факторов, отстраняющих бизнес-юристов от вступления в адвокатуру, является юридическая невозможность для адвокатов входить в бизнес-проекты, предполагающие предоставление правовых услуг при условии получения доли прибыли в результате его успешной реализации.
Включение в схему «клиент – адвокат» еще и инвестора, цель которого состоит в получении прибыли, ставит адвоката в неоднозначное положение, так как он на прибыль рассчитывать не вправе, а может получить только вознаграждение, зато за счет его труда вполне может обогатиться инвестор. Кстати, кто ответит, в чем принципиальное различие инвестиций адвоката, который вкладывает свой труд и, возможно, средства, работая за «гонорар успеха», и инвестора, который оплачивает услуги юриста заказчику и в случае успеха получит ту же «долю в успехе»?
Схема инвестирования уже существует
Вспомним, что сегодня многие структуры, профессионально занимающиеся защитой прав, не являясь формально субъектами предпринимательской деятельности, построены именно по принципу бизнес-модели: организации, осуществляющие управление авторскими правами на коллективной основе, в том числе их судебную защиту; общественные объединения потребителей, получающие часть штрафа, присужденного потребителю.
Получается, что схема инвестирования, хоть и в урезанном и неоформленном виде, все же и сегодня существует. Только законодательно специально не прописано, что некий субъект-инвестор может оплатить стороне спора юридические расходы, рассчитывая на последующую прибыль от итога спора.
Интерес стороны в привлечении инвестора состоит в том, что в случае наличия судебного дела при большой потенциальной сумме выигрыша у участника спора может не хватать средств на текущие судебные издержки (оплата услуг представителя, экспертиз и др.), и стороннее финансирование позволит наиболее эффективно отстаивать свои интересы. Казалось бы, сплошной позитив.
Обеспечивать разумную осмотрительность
Тем не менее суровая правда жизни постоянно напоминает нам, что в любой бочке меда можно найти ложку дегтя. Сейчас началась борьба с автоюристами, которые, как оказалось, разоряют страховые компании в погоне за прибылью, максимизируя взыскиваемые суммы и оставляя себе значительную часть судебного выигрыша. Схема взыскания долгов с помощью коллекторов – тех же инвесторов, выкупающих долги, – привела к огромному количеству инцидентов и необходимости формирования антиколлекторского законодательства.
Сегодня в России отсутствуют правила и принципы работы «судебных инвесторов», нет ни специального законодательства, ни традиций их существования.
В нашей практике был случай, когда юридическая фирма заключила договор о разрешении спора с налоговым органом своими силами и за свой счет, однако после незначительной переписки самоустранилась от ведения дел. Правоту заказчика отстояли другие юристы, после чего первые юристы потребовали свой «гонорар успеха». Точно такие же вопросы будут возникать в случае формирования системы инвестирования в судебные процессы третьих лиц.
Существенной является проблема конфиденциальности. В процессе поиска финансирования сторона вынуждена раскрыть потенциальным инвесторам свои слабые стороны, коммерческую информацию, а последующий отказ от совместной работы может причинить заказчику существенный ущерб, вплоть до риска быть подверженным рейдерским атакам.
В целом же, если предполагать и обеспечивать разумную осмотрительность участников судебной инвестиционной сделки, осознанность и невынужденность выбора ими решения о совместной работе, отсутствие противоправных способов воздействия на участников спора, возможность инвестирования в судебные дела можно только приветствовать.
Чем прибыль от инвестиций в судебное разбирательство может отличаться от обычного «гонорара успеха»? «Гонорар успеха» – это оплата услуг представителя в виде доли от выигрыша дела в суде. Инвестирование же предполагает появление в отношениях между участником спора и представителем третьей стороны – инвестора, который будет финансировать участие в споре и претендовать на часть выигрыша.
У нас в стране с попытками получить долю от выигрыша в судебном споре ситуация складывается неоднозначно. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 23 января 2007 г. № 1-П указал, что стороны в договоре об оказании правовых услуг не могут обусловливать выплату вознаграждения принятием конкретного судебного решения, так как в системе действующего правового регулирования судебное решение не может выступать ни объектом гражданских прав, ни предметом гражданско-правового договора. Это позволяет заказчикам, не желающим уплачивать согласованные в договоре «гонорары успеха», ссылаться на юридическую необоснованность таких требований представителей, добившихся в суде желаемого результата. В итоге судебная практика мечется, пытаясь ответить на вопросы: как должны строиться отношения с подобными формами вознаграждения? Должно ли оно безоговорочно уплачиваться в случае выигрыша?
Нынешнее состояние законодательства не позволяет воспринимать представление интересов в суде как бизнес, на который в полной мере распространяются соответствующие правила «бизнес-игры». Закон об адвокатской деятельности прямо устанавливает, что адвокатская деятельность не является предпринимательской, хотя выплата вознаграждения может ставиться в зависимость от благоприятного для доверителя результата рассмотрения спора имущественного характера. Одним из факторов, отстраняющих бизнес-юристов от вступления в адвокатуру, является юридическая невозможность для адвокатов входить в бизнес-проекты, предполагающие предоставление правовых услуг при условии получения доли прибыли в результате его успешной реализации.
Включение в схему «клиент – адвокат» еще и инвестора, цель которого состоит в получении прибыли, ставит адвоката в неоднозначное положение, так как он на прибыль рассчитывать не вправе, а может получить только вознаграждение, зато за счет его труда вполне может обогатиться инвестор. Кстати, кто ответит, в чем принципиальное различие инвестиций адвоката, который вкладывает свой труд и, возможно, средства, работая за «гонорар успеха», и инвестора, который оплачивает услуги юриста заказчику и в случае успеха получит ту же «долю в успехе»?
Схема инвестирования уже существует
Вспомним, что сегодня многие структуры, профессионально занимающиеся защитой прав, не являясь формально субъектами предпринимательской деятельности, построены именно по принципу бизнес-модели: организации, осуществляющие управление авторскими правами на коллективной основе, в том числе их судебную защиту; общественные объединения потребителей, получающие часть штрафа, присужденного потребителю.
Получается, что схема инвестирования, хоть и в урезанном и неоформленном виде, все же и сегодня существует. Только законодательно специально не прописано, что некий субъект-инвестор может оплатить стороне спора юридические расходы, рассчитывая на последующую прибыль от итога спора.
Интерес стороны в привлечении инвестора состоит в том, что в случае наличия судебного дела при большой потенциальной сумме выигрыша у участника спора может не хватать средств на текущие судебные издержки (оплата услуг представителя, экспертиз и др.), и стороннее финансирование позволит наиболее эффективно отстаивать свои интересы. Казалось бы, сплошной позитив.
Обеспечивать разумную осмотрительность
Тем не менее суровая правда жизни постоянно напоминает нам, что в любой бочке меда можно найти ложку дегтя. Сейчас началась борьба с автоюристами, которые, как оказалось, разоряют страховые компании в погоне за прибылью, максимизируя взыскиваемые суммы и оставляя себе значительную часть судебного выигрыша. Схема взыскания долгов с помощью коллекторов – тех же инвесторов, выкупающих долги, – привела к огромному количеству инцидентов и необходимости формирования антиколлекторского законодательства.
Сегодня в России отсутствуют правила и принципы работы «судебных инвесторов», нет ни специального законодательства, ни традиций их существования.
В нашей практике был случай, когда юридическая фирма заключила договор о разрешении спора с налоговым органом своими силами и за свой счет, однако после незначительной переписки самоустранилась от ведения дел. Правоту заказчика отстояли другие юристы, после чего первые юристы потребовали свой «гонорар успеха». Точно такие же вопросы будут возникать в случае формирования системы инвестирования в судебные процессы третьих лиц.
Существенной является проблема конфиденциальности. В процессе поиска финансирования сторона вынуждена раскрыть потенциальным инвесторам свои слабые стороны, коммерческую информацию, а последующий отказ от совместной работы может причинить заказчику существенный ущерб, вплоть до риска быть подверженным рейдерским атакам.
В целом же, если предполагать и обеспечивать разумную осмотрительность участников судебной инвестиционной сделки, осознанность и невынужденность выбора ими решения о совместной работе, отсутствие противоправных способов воздействия на участников спора, возможность инвестирования в судебные дела можно только приветствовать.
