– Анатолий Иванович, в тот период, когда вы были судьей ЕСПЧ, больше всего жалоб поступало в Страсбург из России. Почему сейчас наши жалобщики «отстают»? Или это следствие подписания Протокола № 15?
– Большое количество нерассмотренных жалоб из России скопилось к 2010 году, году долгожданной ратификации Госдумой Протокола № 14 к Конвенции, установившего новые правила рассмотрения жалоб, особенно так называемых клоновых (повторяющихся) жалоб, в комитетах из трех судей и очевидно неприемлемых по формальным основаниям жалоб – единоличным судьей. Сразу же число нерассмотренных жалоб стало сокращаться на 15–20% в год. К тому же Россия командировала на несколько лет за свой счет группу из 20 юристов, отобранных Европейским судом, для разгребания авгиевых конюшен.
Кроме того, судя по статистике последних лет, общее число поступающих жалоб из многих стран уменьшилось из-за новых более строгих правил обращения и сокращения с 6 до 4 месяцев сроков представления необходимых документов.
Правда, из некоторых стран – Украины, Турции, Венгрии – наблюдается всплеск числа жалоб, связанный с определенными «дисфункциями» в соответствующих правовых системах. На 31 января 2017 года Россия по числу жалоб, находящихся в производстве, именно «находящихся в производстве», а не «поступивших», как нередко пишет наша пресса, «скатилась» на четвертое место (8000 жалоб против 18 650 у Украины, 14 800 у Турции, 9750 у Венгрии) и, возможно, скоро догонит в обратном отсчете Румынию (7500).
– Как часто удовлетворялись жалобы россиян? Обычно пресса не пишет о тех случаях, когда жалобщик проигрывает дело. Но ведь и такие случаи были и есть?
– Посчитайте сами: из около 85 тысяч находящихся в производстве жалоб в среднем ежегодно удовлетворяется около полутора тысяч плюс от нескольких сотен до нескольких тысяч так называемых дружественных урегулирований (по-нашему – мировых соглашений), не доведенных до стадии постановления. Это тоже решения в пользу заявителей.
– Как складывались ваши отношения с представителем властей РФ? Никогда он не пытался повлиять на вашу позицию непроцессуальными способами?
– Могу сказать уже в который раз: никто и никогда из властей не пытался на меня «повлиять». В этом плане на меня где сядешь, там и слезешь. Наград или открытой критики не снискал, зато душа спокойна. А вот некоторые адвокаты, псевдознакомые и журналисты досаждали, но и с ними разговор был коротким.
– Как часто вы не соглашались с мнением других судей?
– За годы работы в суде (1999–2012) мною было написано около 80 особых мнений, не считая особых мнений коллег, к которым я присоединялся (это подсчитал французский магистр в диссертации по моим особым мнениям, сам я этими подсчетами не занимался, поэтому точность не гарантирую). Есть и другие способы споров с коллегами – дебаты в совещательной комнате, подчас весьма острые, но это уже тайна совещательной комнаты. Многие постановления суда принимаются неединогласно, а это тоже показатель различия мнений судей. Кстати, в Суде ЕС в Люксембурге открыто выраженных особых мнений вы не обнаружите – запрещено выносить разногласия за пределы совещательной комнаты, и этот суд выступает монолитом.
– Много ли случаев, когда Россия не выполняла решения ЕСПЧ до вступления в силу изменений в Федеральный конституционный закон о Конституционном Суде (КС) РФ?
– Россия ходила и, кажется, продолжает ходить в прилежных плательщиках по присужденным компенсациям, а также по достаточно оперативному принятию так называемых индивидуальных мер, включая пересмотр дел. Сложнее с так называемыми мерами общего характера, но это общая для участников Конвенции слабая сторона исполнения постановлений суда. Комитет министров Совета Европы ведет мониторинг таких ситуаций, и их, увы, немало.
– Насколько оправданны были такие изменения в Законе о КС, на ваш взгляд?
– Россия, как я уже сказал, добросовестно выполняла все постановления, даже те, где явно чувствовалась посторонняя (и не всегда адвокатская) рука... Но в последние годы усилились проявления так называемого судейского активизма, поставившие на дыбы немало государств – от Австрии и Великобритании до Италии и России. Реакция КС и «законодателя» лично для меня была ожидаема, хотя я покривлю душой, если скажу, что я доволен такой реакцией. Меня смущает то, что КС может при определенных обстоятельствах превратиться в орган при исполнительной власти, принимающий политическое решение: исполнять или не исполнять постановление ЕСПЧ, ибо это прерогатива государства-участника, его министерств и ведомств, а не КС, чья задача более скромная – проверить конституционность того или иного способа исполнения.
– В первом решении КС, вооруженный новыми полномочиями, пытался наладить мостки с ЕСПЧ, хотя и признал, что его решение противоречит нашей Конституции. Это был поиск компромисса или стремление навести тень на плетень?
– Оставив за вами авторское право по поводу наведения тени на плетень, скажу, что поиск компромисса по делу Гладкова – Анчугова (конституционный запрет голосования заключенных) очевиден, он даже сформулирован в тексте постановления КС. Я верю в искренность намерений и мотиваций судей КС и его председателя. Другое дело – пределы такого компромисса, очерченные самим основным законом. Вы можете себе представить референдум по изменению только этой статьи Конституции, как это вытекает из постановления ЕСПЧ?
Британцы в аналогичной ситуации отказались менять Избирательный акт, ибо проект его изменения был провален в парламенте. Это был их ответ на «агрессивный идеализм суда».
– Взаимоотношения ЕСПЧ с властями России ухудшились после дела «ЮКОСа». А как вы думаете, могли акционеры идти в суд, не пройдя все этапы правосудия в России?
– Я не могу решать за акционеров «ЮКОСа» и давать им советы, куда им идти, ведь у них могли быть претензии и к менеджерам компании, и к конкурсному управляющему... Что касается постановления суда по этому делу, то, прочитав его, я протер глаза: заявителем было юридическое лицо ОАО «Нефтяная компания “ЮКОС”», а бенефициаром постановления... некий круг неустановленных индивидуальных акционеров, коих число, судя по прессе, около 50 тысяч, а может, и больше, а может, и меньше. «Хотелось бы всех поименно назвать, да отняли список, и негде достать».
Суд отверг претензии некоего правопреемника, зарегистрированного, кажется, в Гибралтаре. Короче, отдельное постановление ЕСПЧ по присуждению компенсации очевидно юридически ущербно и заведомо неисполнимо. В ряде случаев жалоб как юридических, так и физических лиц суд постановлял, что констатация нарушения сама по себе является компенсацией морального вреда, а по поводу материального ущерба объявлял себя некомпетентным или предлагал сторонам дружественное урегулирование. А получилось, что «шел в комнату, попал в другую». И не надо было переваливать на КС неблагодарную миссию сказать об этом, достаточно было бы заявления Минюста или Минфина о технической неисполнимости постановления.
– Вправе ли ЕСПЧ принимать решения, разорительные для страны?
– Суд все может, но есть понятие self-restraint (самоограничение) судейского активизма, о котором напоминали судьи-ветераны еще в 70–90-е годы.
– Может ли ЕСПЧ давать правовую оценку политической системе, если считает ее недемократичной?
– Нет, не может, ибо это будет прямым выпадом против страны-участника. Но когда речь идет о высылке или экстрадиции в так называемые страны риска, то суд иногда позволяет себе цитирование выводов правозащитных организаций о репрессивности режима этой страны, как бы соглашаясь с ними.
– Расскажите о вашей работе в Венецианской комиссии. Дает ли комиссия оценку последним тенденциям в нашем законотворчестве?
– Я работаю в Венецианской комиссии меньше года и вряд ли имею моральное право давать ей характеристику. Могу лишь сказать, что ВК оперативно откликается как на просьбы государств дать свое предварительное мнение по проектам конституций или конституционных законов, так и на запросы органов Совета Европы по таким проектам или принятым законам. Так было и с упомянутым законом об изменении Конституционного закона о КС РФ. Заключения и Доклады ВК можно найти на ее сайте, доступном для всех. Что касается моего личного вклада в работу комиссии, то участвую в ее пленарных заседаниях, выполняю отдельные поручения по экспертизе нормативных актов или выступлениям на различных мероприятиях с участием ВК.
