29 ноября Совет Федерации представил на общественное обсуждение законопроект о профилактике семейно-бытового насилия (далее – законопроект).
Как указано на сайте Совета Федерации, законопроект «предусматривает создание более эффективного механизма защиты прав личности, в том числе лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию». В то же время разработчики документа открыто заявляют, что он направлен против «плохих» мужей. А хорош или плох муж согласно представленной на обсуждение редакции законопроекта, будут решать сотрудники полиции.
Хотелось бы обратить внимание на следующие положения законопроекта.
В ст. 2 «Основные понятия» указано, что «семейно-бытовое насилие – это умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления», т.е. предлагаемый закон подлежит применению, если причинено физическое или психическое страдание и (или) имущественный вред. Из определения совершенно не ясно, что подразумевается под семейно-бытовым насилием. Это какое-то совсем непонятное деяние – ни административное правонарушение, ни уголовное преступление.
Юристам известно, что признаками (элементами) состава и преступления, и правонарушения являются объект и объективная сторона, а также субъект и субъективная сторона.
С субъектом все понятно – это мужчина, глава семьи. Из интервью депутата Госдумы, члена рабочей группы по разработке проекта Оксаны Пушкиной можно сделать вывод, что именно мужчина (как правило, пьющий) и будет выступать субъектом. Объектом, очевидно, являются супруга и дети. Думается, теща тоже попадает в данную категорию и также будет иметь полное право заявить в полицию, что зять совершает домашнее насилие (согласитесь, «семейно-бытовое насилие» – формулировка весьма расплывчатая).
Исходя из словосочетаний, определяющих семейно-бытовое насилие, абсолютно не ясно, кто и что составляет объективную и субъективную стороны. В частности, по каким критериям будет делаться вывод, что совершено домашнее насилие? Формулировки законопроекта не содержат конкретики – да ее, думается, и быть не может.
Также нельзя в принципе провести грань, когда семейно-бытовое насилие уже состоялось, а когда оно только «на пороге», ведь не секрет, что существуют семьи, где супруги в определенных ситуациях общаются между собой, так сказать, грубовато. Например, они могут назвать друг друга «дура» или «дурак», и для них это будет в порядке вещей. А в другой семье, если кто-то назовет женщину подобным словом, она сразу может расплакаться и получить моральные страдания.
Члены рабочей группы по разработке законопроекта, на мой взгляд, преследовали полезные цели, указав в качестве мер профилактики домашнего насилия «осуществление комплекса правовых, экономических, социальных, медицинских, психологических, педагогических мер субъектами профилактики семейно-бытового насилия, направленных на защиту прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в сфере семейно-бытовых отношений, оказание помощи лицам, подвергшимся семейно-бытовому насилию, выявление и устранение причин и условий возникновения семейно-бытового насилия, пресечение семейно-бытового насилия, привлечение к ответственности нарушителей» (ст. 2).
В связи с этим хочется пожелать, чтобы привлечение к ответственности нарушителей осуществлялось после проведения «комплекса правовых, экономических, социальных, медицинских, психологических, педагогических мер субъектами профилактики семейно-бытового насилия» при условии, что нарушитель в результате этого не исправился.
Как указано в ст. 24 законопроекта, «в целях обеспечения безопасности и защиты лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, должностным лицом органа внутренних дел, к которому поступило заявление или сообщение от лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, от иных лиц либо сведения от органов или организаций о факте совершения семейно-бытового насилия либо угрозе его совершения, незамедлительно устанавливается факт совершения семейно-бытового насилия либо его отсутствия. В случае установления факта совершения семейно-бытового насилия незамедлительно выносится защитное предписание».
Таким образом, защитное предписание выносится с согласия лиц, подвергшихся домашнему насилию, или их законных представителей. И этим будут заниматься участковые уполномоченные – именно на них предлагается возложить максимальный объем работы. Возникает вопрос: почему участковые должны становиться семейными психотерапевтами и решать, как семьям надлежит налаживать свой быт? Давайте тогда заберем у участкового пистолет и выдадим белый халат.
Мне как адвокату часто приходится общаться с участковыми уполномоченными. Никого не хочу обидеть, просто констатирую факт: если встречается участковый в звании ниже майора, то, как правило, мы разговариваем с ним на разных языках. Нередко участковые не имеют высшего образования. И такой «специалист» по делам семьи придет к такому, например, как я, прожившему более 12 лет в браке, – и станет учить, как по новому закону я должен жить?
Приказом МВД России от 29 марта 2019 г. № 205 «О несении службы участковым уполномоченным полиции на обслуживаемом административном участке и организации этой деятельности» на участковых возложена обязанность проводить индивидуальную профилактическую работу с лицами, допускающими правонарушения в семейно-бытовой сфере. На мой взгляд, достаточно, если участковые будут выполнять данную работу надлежащим образом – в таком случае не возникнет необходимости взваливать на них дополнительные обязанности. Одного участкового и без того не хватает на всех, кто находится в его ведении по району, у подавляющего большинства административные и уголовные дела находятся в ужасном состоянии.
Понятно, что не все члены рабочей группы – практикующие юристы, и некоторым вряд ли доводилось сталкиваться с тем, как проходит административное или уголовное расследование. Также, думаю, маловероятно, что им известно о сроках рассмотрения административных (могут тянуться месяцами) и уголовных дел (годами), а также значении в юриспруденции слова «доказательство». Напомню, что лицо признается виновным или невиновным только по решению судьи. В законопроекте же предлагается, чтобы вопрос о виновности решал участковый. Более того, не только при публичном, но и частном и частно-публичном обвинении уголовные дела могут возбуждаться и при отсутствии заявления потерпевшего или его законного представителя, если преступление совершено в отношении лица, которое в силу зависимого или беспомощного состояния либо по иным причинам не может защищать свои права и законные интересы (ч. 4 ст. 20 УПК РФ) . Но в законопроекте предусмотрено возбуждение дел (так и не ясно, административных или уголовных) по сообщению даже посторонних людей.
Еще один аспект – ст. 17. Предлагаются пять оснований для осуществления мер профилактики семейно-бытового насилия:
- заявление лица, подвергшегося названному насилию, либо его законных представителей;
- обращение граждан, которым стало известно о свершившемся факте домашнего насилия, а также об угрозах его совершения в отношении лиц, находящихся в беспомощном или зависимом состоянии;
- сведения, поступившие из федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Федерации и местного самоуправления, а также организаций и от должностных и других лиц;
- установление должностным лицом органа внутренних дел факта совершения семейно-бытового насилия или угрозы его совершения;
- решение суда.
На мой взгляд, необходимости в принятии новых нормативных правовых актов в данной сфере нет. Достаточно изменить правоприменительную практику. Если муж поднимает руку на жену, он, безусловно, должен нести за это ответственность. Но в таком случае должны работать уже действующие законы, в том числе административный и уголовный кодексы.
В комментариях к законопроекту указано, в частности, что он «скопирован» с немецкого аналогичного закона. На мой взгляд, в нем совершенно не учитывается российская ментальность. Для российского мужчины – позор, если он в гневе сказал жене что-то обидное, а та пошла жаловаться участковому и последний вызвал его для беседы. Нередко в таких случаях после беседы с участковым мужчины напиваются, а кто-то сводит счеты с жизнью.
Изучив законопроект, я понял, что тоже подпадаю под его действие как нарушитель. Судите сами. Я – адвокат, супруга – домохозяйка, двое детей – школьники, третий, дошкольник, находится дома с женой.
Во-первых, я почти не готовлю, в то время как супруга проводит у плиты, по ее словам, «целые дни». Приходя домой, я усаживаюсь и начинаю командовать. Статья, однако! Во-вторых, поскольку жена не работает, деньги ей даю я – супруга находится в прямой материальной зависимости. Если теща пожалуется участковому, что я вдруг стал приносить меньше денег, будет ли это считаться имущественным насилием? Далее, при крупных покупках чаще всего последнее слово остается за мной. Если супруга пожалуется, что я, мол, не хочу ее слушать и покупать для семьи то или иное имущество, будет ли это квалифицировано как имущественное насилие, о котором говорится в законопроекте?
Думается, подобным образом устроено немалое число российских семей. Получается, теперь большинство мужей в нашей стране – потенциальные «семейно-бытовые насильники»? С принятием закона они станут не потенциальными, а реальными нарушителями.
Что же остается делать нам, мужчинам? Наверное, пора объединяться против наступающего матриархата. Может, придется создавать всероссийское общественное движение под названием «Семейно-бытовые насильники» и сообща защищать наши права? А как еще можно противодействовать «беззаконному закону»?!
