30 июня 2020 г. Пленум Верховного Суда РФ обсудил проект постановления «О практике рассмотрения судами гражданского иска по уголовному делу» (далее – Проект), которым были обобщены позиции судов по основным спорным вопросам применения данного института.
Проект, на мой взгляд, примечателен следующим. Во-первых, это первая с 1979 г. попытка унификации позиций судов в отношении института гражданского иска в уголовном деле, призванная привести практику к единому знаменателю и направить ее в русло защиты прав лиц, пострадавших от преступлений. Во-вторых, предложенное ВС РФ обобщение представляет собой сплав позиций судов из сфер частного и публичного права.
Ввиду лаконичности законодательного оформления концепции соединенного процесса судебному органу необходимо соблюсти принцип «primum non nocere» (от лат. «не навреди»).
Поскольку преступное деяние может также посягать на субъективные гражданские права, оно одновременно отвечает признакам гражданско-правового обязательства, возникшего из причинения вреда (деликта). Потерпевший приобретает право на предъявление соответствующего гражданского иска в уголовном процессе (ч. 1 ст. 44 УПК РФ).
Деликтное требование как достаточный критерий
К числу имущественных притязаний, возникших в результате преступления, может быть отнесен широкий круг гражданско-правовых требований, поэтому в проекте предпринята попытка процессуально отграничить требования, подлежащие рассмотрению вместе с уголовным делом, от предъявляемых в порядке гражданского судопроизводства.
Для этого судебный орган воспользовался спорным, на мой взгляд, критерием характера причинно-следственной связи между преступлением и причиненным ущербом.
Требования о возмещении имущественного вреда, причиненного преступлением, включая притязания, возникающие из причинения вреда в результате действий виновного лица, когда уничтожение или повреждение чужого имущества входило в способ совершения преступления, а также иски о компенсации морального вреда (в том числе возникшие вследствие причинения вреда личным неимущественным правам либо принадлежащим потерпевшему нематериальным благам), подлежат разрешению в ходе уголовного судопроизводства (п. 1, 7 Проекта, ч. 1 ст. 44 УПК).
Напротив, в п. 11 Проекта уточнено, что требования имущественного характера, связанные с преступлением, но вытекающие из правоотношений по последующему восстановлению нарушенных прав потерпевшего или направленные на возмещение ему упущенной выгоды, подлежат разрешению в порядке гражданского судопроизводства (например, о признании гражданско-правового договора недействительным, об индексации присужденных денежных сумм, о возмещении расходов страховым организациям, о возмещении ущерба в результате смерти кормильца, о возмещении утраченного заработка (дохода) в результате повреждения здоровья, о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами, о взыскании неполученного дохода и т.п.).
С точки зрения процессуальной экономии разделение требований на связанные с непосредственным причинением вреда в результате преступления и относящиеся к последующему восстановлению нарушенных прав потерпевшего выглядит оправданным в той мере, в которой гражданский иск может быть в силу УПК РФ рассмотрен в уголовном деле. На откуп судов в рамках гражданского судопроизводства отдаются лишь те требования, которые являются отдаленным следствием преступления, – т.е. представляют собой опосредованный вред.
Цель концепции соединенного процесса в уголовном судопроизводстве заключается в скорейшем разрешении притязаний потерпевшего, наиболее тесно связанных с рассматриваемым противоправным деянием, а также имеющих непосредственно компенсаторную направленность и призванных восстановить нарушенные преступником-делинквентом правоотношения. Разрешение в уголовном судопроизводстве гражданско-правового требования, вытекающего из деликтного обязательства, обусловлено тем, что собранные и исследованные в уголовном процессе доказательства позволяют в кратчайшие сроки и без совершения дополнительных процессуальных действий разрешить имущественные притязания потерпевшего.
Полагаю, при разграничении требований, подлежащих рассмотрению в ходе уголовного дела и в рамках самостоятельного производства по гражданскому делу, следует руководствоваться положениями ст. 44 УПК РФ, по смыслу которых в качестве гражданского иска в уголовном деле рассматривается исключительно деликтное требование, а предъявление иных гражданско-правовых требований осуществляется в порядке гражданского судопроизводства. При таком подходе потребность в дополнительном критерии отпадает.
Упущенная выгода в интересах потерпевшего
Спорным представляется также исключение из перечня притязаний, подлежащих рассмотрению в ходе уголовного процесса, требования о возмещении потерпевшему упущенной выгоды, являющейся разновидностью убытков (ст. 15 ГК РФ).
Как верно указал в процессе обсуждения проекта член Научно-консультативного совета ВС Константин Калиновский, в некоторых случаях наличие упущенной выгоды является элементом состава преступления (например, ст. 180 УК РФ) и подлежит доказыванию наряду с иными обстоятельствами.
Вместе с тем с позиции разрешения деликтного требования конструкция состава преступления значения не имеет. Возмещение неполученных доходов, упущенной выгоды, финансовых потерь (например, уменьшение стоимости акций или иного имущества по причинам, не связанным с его повреждением) является предметом деликтного обязательства. Соответственно, все деликтные убытки подлежат взысканию в рамках уголовного процесса. Статья 15 ГК РФ, посвященная требованию о взыскании убытков, не устанавливает самостоятельного вида обязательства по их возмещению, дополнительно регулируя вопросы, связанные с компенсаторным присуждением, – т.е. взыскание внедоговорных убытков в любом случае осуществляется на основании ст. 1064 ГК РФ. Данное требование в полном объеме подлежит рассмотрению в качестве гражданского иска в уголовном деле.
Единое обязательство из причинения вреда
Пунктом 12 Проекта из числа требований, рассматриваемых в уголовном судопроизводстве, исключен «регрессный иск» о возмещении страховой медицинской организацией расходов причинителю вреда в порядке, предусмотренном ст. 31 Федерального закона «Об обязательном медицинском страховании в Российской Федерации».
В данном случае, полагаю, при разработке Проекта была допущена неточность, поскольку в силу подп. 4 п. 1 ст. 387 ГК РФ при суброгации право требования к должнику, ответственному за наступление страхового случая, переходит к страховщику на основании закона (ст. 965 Кодекса).
В результате сингулярного правопреемства требование к делинквенту о возмещении расходов, возникших в результате причинения вреда здоровью или имуществу потерпевшего, переходит к страховщику и влечет процессуальную замену на стороне истца-потерпевшего.
Если размер страховой выплаты не покрывает всю сумму причиненного вреда, на стороне истца возникает процессуальная множественность лиц, образованная делением требования к должнику. При этом оба требования вытекают из одного обязательства, в связи с чем согласованность их размеров может быть лучше обеспечена при рассмотрении в рамках одного дела.
В связи с этим полагаю целесообразным в ходе рассмотрения судом требования потерпевшего в рамках уголовного дела одновременно разрешать требования как страховой организации к причинителю вреда, так и потерпевшего о возмещении ущерба, превышающего размер страховой выплаты (см. также п. 8 Проекта).
Ответственность за совместное причинение вреда
Отдельного внимания заслуживает, на мой взгляд, проблема совместного причинения вреда лицами, совершившими одно или несколько взаимосвязанных преступных деяний.
До разработки обсуждаемого Проекта в практике судов активно применяются действующие положения Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 23 марта 1979 г. № 1 «О практике применения судами законодательства о возмещении материального ущерба, причиненного преступлением» (в ред. от 26 апреля 1984 г.),
в п. 12 которого содержатся значимые для практики разъяснения правил возложения солидарной ответственности на лиц, совместно совершивших преступные деяния. В частности, обращено внимание на случаи, когда лица причиняют ущерб одним преступлением с множественностью эпизодов, в которых установлено их совместное участие (абз. 2 п. 12), а также при совершении разных преступлений в рамках одного уголовного дела, не связанных общим намерением, в том числе в случаях, когда одним преступлением были созданы условия для совершения последующего (абз. 3 п. 12).
В судебной практике признаки совместности получили дальнейшее развитие. Так, в постановлении президиума Ивановского областного суда от 31 июля 2015 г. по делу № 44г-8/2015 в качестве признаков совместного характера действий в гражданско-правовом смысле указаны: согласованность действий, их скоординированность и направленность на реализацию единого намерения.
Данные разъяснения актуальны, когда совместные действия осужденных квалифицируются судом в качестве разных преступлений.
Например, Вторым кассационным судом общей юрисдикции было рассмотрено гражданское дело по иску предприятия о возмещении вреда, причиненного преступлением. Согласно ранее вынесенному приговору вред предприятию был причинен в результате фиктивного трудоустройства Б. При этом М. и Ж. были осуждены за мошенничество (ч. 4 ст. 159 УК РФ), а П. – за злоупотребление полномочиями (ч. 1 ст. 285 УК РФ). Роль М. заключалась в том, чтобы оказать воздействие на П., занимавшего должность руководителя предприятия, для оформления фиктивного трудового договора, обеспечения видимости законности действий и начисления фиктивно трудоустроенному Б. зарплаты. В свою очередь Ж. распорядилась полученными от фиктивного трудоустройства Б. денежными средствами, завершив тем самым хищение. Рассматривая гражданский иск о возмещении вреда за деликт, суды трех инстанций подтвердили совместный характер причинения вреда, несмотря на различную квалификацию действий осужденных.
Проект не содержит разъяснений в части признаков совместности причинения вреда подсудимыми, несмотря на востребованность формирования устойчивой практики высшим судебным органом.
Кроме того, предлагается возложить ответственность за причиненный совместно вред на подсудимого, в отношении которого дело не было выделено в отдельное производство, или не освобожденного от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям.
Вероятно, ВС руководствовался тем, что при освобождении лица от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям виновное лицо до вынесения приговора принимает меры по заглаживанию причиненного преступлением вреда, в связи с чем дополнительное возложение на него ответственности за гражданско-правовой деликт было бы избыточным, ведь деликтное обязательство уже исполнено по соглашению сторон. Верховный Суд подчеркнул, что процессуальное выбытие лица из уголовного судопроизводства в связи с выделением дела не исключает привлечения к деликтной ответственности в солидарном порядке как основного обвиняемого, так и лица, в отношении которого было выделено уголовное дело.
Данная позиция, на мой взгляд, вызывает вопросы в части привлечения к деликтной ответственности лица, освобожденного от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности, установленных ст. 78 УК РФ.
Во-первых, правила течения срока давности привлечения к уголовной ответственности и срока исковой давности по гражданско-правовым обязательствам существенно различаются. Если первый исчисляется со дня совершения преступления до момента вступления приговора в силу, то течение второго начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите данного права. То есть если потерпевший не смог опознать преступника в момент совершения деяния, а правоохранительным органам не удалось установить его личность в течение длительного времени, в том числе за пределами срока давности привлечения к уголовной ответственности, за потерпевшим сохраняется право на возмещение ему вреда, причиненного преступлением.
Во-вторых, исковая давность не распространяется на требования о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ, а также о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью.
Соответственно, положением абз. 3 п. 24 Проекта из числа ответчиков, на мой взгляд, безосновательно в нарушение ч. 1 ст. 54 УПК РФ исключен причинитель вреда, в отношении которого вынесено решение об освобождении от уголовной ответственности за истечением сроков.
Поскольку такое лицо является солидарным должником по деликтному иску, который продолжает рассматриваться в уголовном деле, полагаю целесообразным не возлагать на истца бремя подачи идентичного иска к такому лицу в порядке гражданского судопроизводства, а разрешать требования ко всем солидарным должникам совокупно по единому деликтному обязательству в уголовном деле. Для этого необходимо сохранить статус лиц, освобожденных от уголовной ответственности, в качестве ответчиков по гражданскому иску в уголовном процессе.
