На примере рассмотрения кассационной жалобы на постановление об отказе в условно-досрочном освобождении Первым кассационным судом общей юрисдикции, где я представлял интересы доверителя, хотелось бы обсудить вопросы, связанные с рассмотрением судами ходатайств осужденных об УДО или замене неотбытой части более мягким видом наказания.
На стадии кассационного обжалования постановления об отказе в условно-досрочном освобождении я осуществлял защиту прав и законных интересов Б., осужденного по ч. 1 ст. 209, ч. 4 ст. 162 и ч. 4 ст. 166 УК РФ к 11 годам колонии строгого режима. Доверитель отбывал наказание в ФКУ ИК-5 УФСИН России по Республике Мордовия, предназначенной для бывших сотрудников силовых структур.
Постановлением Зубово-Полянского районного суда РМ доверителю трижды было отказано в УДО. Апелляционная жалоба, которой он пытался признать данный отказ незаконным и необоснованным, апелляционным постановлением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РМ оставлена без удовлетворения.
Как указывалось в представленных суду материалах, прилагаемых к ходатайству об условно-досрочном освобождении, за весь период отбывания наказания в колонии с июля 2015 г. Б. зарекомендовал себя положительно; трудоустроен по месту отбывания наказания. На момент рассмотрения ходатайства за добросовестное отношение к труду и активное участие в жизни исправительного учреждения имел 18 поощрений, действующие дисциплинарные взыскания отсутствуют. Согласно материалам уголовного дела, с осужденного также взыскан ущерб на сумму 20 млн руб., из которых тот возместил более 208 тыс. Кроме того, с 26 июня 2019 г. Б. состоит на облегченных условиях отбывания наказания.
Согласно представленной руководством ИК-5 характеристике, Б. в дальнейшем отбытии срока, назначенного по приговору, не нуждается, рекомендован к условно-досрочному освобождению.
Суды первой и апелляционной инстанций обратили внимание, что спустя два месяца после прибытия в колонию Б. был поставлен на профилактический учет по следующим категориям:
- лидеры и активные участники группировок отрицательной направленности, а также лица, оказывающие негативное влияние на других подозреваемых, обвиняемых и осужденных (снят с учета в ноябре 2017 г.);
- организующие и провоцирующие групповое противодействие законным требованиям администрации (снят с учета в декабре 2019 г.).
Данные доводы, в том числе послужившие основанием для отказа в УДО, суды не проверили.
При рассмотрении кассационной жалобы в судебном заседании я пояснил, что, согласно указаниям и рекомендациям ФСИН, лица, состоящие в исправительных учреждениях на указанных видах профилактического учета, содержатся в запираемых помещениях (отряд со строгими условиями содержания, помещение камерного типа, штрафной изолятор) с целью недопущения их влияния на основную массу заключенных. Согласно материалам дела, Б. содержался в жилой зоне, работал. Кроме того, с июля 2017 г. он ежеквартально поощряется администрацией учреждения за хорошее поведение, добросовестное отношение к труду, активное участие в воспитательных мероприятиях, в конкурсе профессионально-технического творчества и т.д.
В связи с указанными противоречиями судом первой инстанции не были запрошены и, соответственно, проанализированы материалы о постановке Б. на профилактические учеты, регламентируемые Инструкцией по профилактике правонарушений среди лиц, содержащихся в учреждениях УИС, утвержденной Приказом Минюста России от 20 мая 2013 г. № 72. Также не были выяснены основания, по которым осужденный был поставлен на названные виды учета. Кроме того, в соответствии с упомянутой Инструкцией администрация пенитенциарного учреждения обязана ежеквартально рассматривать вопросы, связанные с поведением лиц, состоящих на различных видах профилактического учета, с целью принятия решения о целесообразности продолжения профилактической работы либо о снятии с учета.
В связи с этим при рассмотрении кассационной жалобы в судебном заседании я указал на наличие оснований полагать, что Б. на данные виды профилактических учетов был поставлен формально – лишь по так называемому «постатейному» признаку, которым послужила ст. 209 УК.
Первая инстанция, отказывая в УДО, сослалась, кроме того, на тяжесть и характер допущенного Б. нарушения в виде сна в не отведенное для этого время, за что осужденному был объявлен выговор. Этот единственный проступок за 10 лет отбытия наказания суд посчитал тяжким нарушением, также послужившим одним из оснований отказа в УДО.
Надо подчеркнуть, что в апелляционном постановлении по результатам рассмотрения жалобы на постановление первой инстанции указывалось, что из заработной платы осужденного за время отбывания наказания по исполнительному листу в пользу потерпевшего взыскана незначительная сумма, составляющая более 208 тыс. руб. из присужденных по заявленному в рамках рассмотрения уголовного дела гражданскому иску 20 млн руб. При этом суд, очевидно, не учел, что уровень зарплаты осужденных в местах лишения свободы составляет, как правило, не более 7–8 тыс. руб., из которых в обязательном порядке вычитаются расходы на содержание осужденного, а из оставшейся части производится удержание в счет погашения взыскания по исполнительному листу. Статистика уровня заработной платы осужденных в местах лишения свободы мною также была приведена. Тем самым кассации были представлены убедительные, на мой взгляд, аргументы о том, что возмещение осужденным ущерба в сумме 208 тыс. руб. является более чем значительным.
Еще при рассмотрении кассационной жалобы в судебном заседании я обратил внимание, что при рассмотрении ходатайства нижестоящие суды не учли положительную характеристику Б., представленную администрацией исправительного учреждения, а также признание осужденным вины в совершенном преступлении и то, что на стадии предварительного следствия он заключил досудебное соглашение о сотрудничестве. Хотя данное обстоятельство не имело прямого отношения к рассматриваемому ходатайству, тем не менее оно характеризовало Б. как личность и свидетельствовало о его отношении к совершенному им деянию, как и иные сведения об осужденном (наличие несовершеннолетнего ребенка, гарантийное письмо о трудоустройстве в случае освобождения, наличие постоянной регистрации и т.д.).
Итак, нам удалось доказать, что ни один довод из тех, по которым судами первой и апелляционной инстанций было отказано в удовлетворении ходатайства об УДО, не является состоятельным и мотивированным. Кроме того, отказывая в удовлетворении ходатайства, суды в постановлениях не обосновали отказ должным образом, как этого требует ч. 4.1 ст. 79 УК.
По результатам рассмотрения кассационной жалобы Первый КСОЮ принял решение об отмене обжалуемых судебных актов и направил материалы в первую инстанцию для рассмотрения иным составом суда.
Самое удивительное в этой ситуации, на мой взгляд, не то, что суд первой инстанции отказал в удовлетворении ходатайства осужденного об УДО, а то, что апелляция оставила решение в силе, добавив к нему еще несколько необоснованных доводов.
В своей практике я периодически сталкиваюсь с тем, что осужденные не всегда пытаются обжаловать отказ в УДО, а лишь повторно заявляют данное ходатайство по истечении 6 месяцев либо заявляют ходатайство о замене неотбытой части наказания более мягким видом, не говоря о том, чтобы пытаться обжаловать отказ в кассационном порядке. Важно понимать, что при обжаловании подобных судебных актов необходимо «делать ставку» не на факт обжалования (в надежде, что апелляция «разберется» и будет более благосклонной), а грамотно обосновывать неправомерность и необоснованность отказа судом предыдущей инстанции, а также допущенные им ошибки.
