Редкий процесс с участием присяжных заседателей обходится без споров о том, допустимо ли доводить до них ту или иную информацию, доказательства.
В уголовно-процессуальном законодательстве компетенция присяжных в части оценки доказательств урегулирована вполне четко. В частности, вопросы относимости и допустимости доказательств отнесены к компетенции председательствующего судьи (ч. 7 и 8 ст. 335 УПК РФ), а оставшиеся вопросы – то есть о достоверности и достаточности – к компетенции присяжных.
Разграничение недостоверности доказательств и их недопустимости тоже особого труда не составляет. Так, если затрагиваются обстоятельства, прямо предусмотренные ст. 75 УПК, то, очевидно, речь идет о недопустимости доказательств. Если же поднимается вопрос о том, насколько можно доверять данному доказательству по иным обстоятельствам, – это вопрос о достоверности.
Самый распространенный пример допустимого, но недостоверного доказательства – показания солгавшего свидетеля, изложенные в протоколе, составленном в полном соответствии с требованиями УПК.
Следовательно, до тех пор, пока сторона защиты утверждает о ложности показаний свидетеля и приводит в обоснование этого конкретные доказательства, она не может быть ограничена в доведении этих сведений до присяжных. Закон говорит именно об этом.
В свою очередь, на практике такого единодушия в разграничении компетенции не наблюдается. Практически каждый раз, когда сторона защиты пытается довести до присяжных сведения о недостоверности того или иного доказательства, суд указывает на невозможность их исследования. Свое решение он мотивирует тем, что вопрос о недопустимости доказательств относится к исключительной компетенции председательствующего судьи.
Суды, как правило, стараются вообще не обсуждать вопрос о том, идет речь о недопустимости или недостоверности доказательств, а сводят все к «единому знаменателю»: если защита хоть как-то касается вопроса, связанного с получением доказательств (по мнению суда, «процессуального», «процедурного» вопроса), председательствующий это незамедлительно пресекает.
Аналогичным образом суды подходили к вопросу о возможности доведения до присяжных заседателей сведений о том, что свидетелем по делу заключено досудебное соглашение о сотрудничестве (далее – досудебное соглашение).
Казалось бы, очевидно, что информация о заключении такого соглашения ни в коем случае не может свидетельствовать в пользу недопустимости показаний. Цель доведения таких сведений до коллегии присяжных – указать на то, что свидетель имеет свою заинтересованность в этом деле, и его показания могут быть недостоверными. Следовательно, поскольку ставится вопрос о недостоверности показаний, и разрешаться он должен присяжными.
Но при всей очевидности такого подхода с ним не был согласен даже Верховный Суд РФ. Например, отменяя оправдательный приговор, в Кассационном определении от 11 декабря 2012 г. по делу № 203-О12-2СП он указал, в частности, на несвоевременность реагирования председательствующего на доведение информации о досудебном соглашении: «Подсудимый Олькин В.И. в своем последнем слове указал, что “Г. <...> во-первых, выгораживает себя, он сам признался, что заключил договор с прокурором, что даст показания против меня, тем самым получит минимальное наказание. Получил, я бы сказал, смешное наказание для такого изуверства”. На недопустимость учета при вынесении вердикта присяжными заседателями слов Олькина В.И. о досудебном соглашении Г. председательствующий указал лишь на следующий день, 30 мая 2012 года, то есть своевременно не отреагировал».
Нередко встречаются судебные акты, из содержания которых следует, что сторона защиты вообще не имеет права говорить о «правдивости» (то есть достоверности) показаний. К ним можно отнести Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС от 21 апреля 2015 г. по делу № 78-АПУ15-8СП, в котором Суд также указал на невозможность упоминания о досудебном соглашении: «Кроме того, стороной защиты в присутствии присяжных озвучивалась информация о заключении прокурором со свидетелем И. досудебного соглашения о сотрудничестве, что является обстоятельством процессуального характера и в силу этого не может быть доведено до сведения присяжных заседателей, а также ставилась под сомнение правдивость ее показаний».
К сожалению, приведенные судебные акты были не единственными, и судебная практика неизменно шла по пути смешивания понятий допустимости и достоверности доказательств. О недопустимости доведения до присяжных сведений о заключении досудебного соглашения говорилось также в апелляционных определениях Судебной коллегии по уголовным делам ВС от 6 ноября 2019 г. по делу № 33-АПУ19-23СП и от 4 декабря 2019 г. по делу № 4-АПУ19-42СП.
Среди решений Верховного Суда за 2019 г. мне удалось найти лишь одно, в котором судебная коллегия пришла к выводу, что ничего предосудительного в сведениях о заключении досудебного соглашения нет (Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам от 8 октября 2019 г. по делу № 82-АПУ19-11СП): «О наличии соглашения о сотрудничестве у допрошенного судом в качестве свидетеля А. подсудимый Генрих А.Р. сообщил в результате настойчивых вопросов государственного обвинителя и после консультации с защитником. <…> Не относится к нарушению закона и ставшая известной присяжным заседателям информация о заключенном с А. и М. соглашении о досудебном сотрудничестве, которая имела значение для понимания ими статуса указанных лиц и подсудимого Генриха А.Р. в судебном заседании и оценки их показаний».
В свою очередь, представляется, что этот подход был недостаточно четко сформулирован и, по всей видимости, обоснован доведением информации «в результате настойчивых вопросов государственного обвинителя».
Так или иначе до 2020 г. Верховный Суд занимал четкую и последовательную позицию о невозможности доведения до присяжных сведений о заключении свидетелем досудебного соглашения.
Однако в июне того же года был вынесен судебный акт, который, на мой взгляд, сможет изменить сложившуюся негативную практику. Речь идет об Апелляционном определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС от 4 июня 2020 г. по делу № 81-АПУ20-1СП, которая, несмотря на то что отменила оправдательный приговор, особо отметила: «…нельзя признать нарушением уголовно-процессуального закона ситуацию, когда сторона защиты доводила до присяжных заседателей информацию о заключении свидетелями П., К. и Т. досудебного соглашения о сотрудничестве, так как это напрямую связано с реализацией права на защиту. Таким образом подсудимые и их защитники, используя доведенную до присяжных заседателей соответствующую информацию, при оценке показаний данных свидетелей подвергали сомнению их достоверность, уменьшали значимость этих показаний с учетом специфического положения этих свидетелей, которые, по мнению стороны защиты, имеют свою определенную заинтересованность. В случае запрета на доведение подобной информации до присяжных заседателей явно будет прослеживаться тенденция к ограничению права стороны защиты на реализацию предусмотренных уголовно-процессуальным законом полномочий и прав, что будет являться свидетельством нарушения принципа состязательности сторон в уголовном процессе».
Полагаю, такая развернутая, исчерпывающая, специально высказанная позиция не позволит нижестоящим судам ее игнорировать. Особого внимания заслуживает указание на то, что ограничение права стороны защиты на доведение этих сведений является нарушением принципа состязательности сторон.
Кроме того, полагаю, что данное апелляционное определение может помочь защите в обосновании позиции при участии в деле председательствующего, склонного к отведению всех «процедурных» вопросов, без выяснения того, направлены они на выявление признаков недопустимости либо все же недостоверности доказательств.
