Общая судьба как основание для солидарности

С интересом прочел в «АГ» статью Лазаря Брославского «Пути совершенствования российского природоохранного законодательства».

Автор рассматривает экологическое право как «суперотрасль», которая интегрирует природоресурсное и природоохранное право.

Существует ли экологическое право как суперотрасль науки?

Признавая диалектическое единство дифференциации и интеграции наук¹, я разделяю противоположную точку зрения о том, что природоресурсное и природоохранное право не объединяются в одну отрасль экологического права².

Чтобы объединение научного знания стало возможным, необходимо многое свести к единому³, т.е. путем абстракции выявить взаимосвязи, из которых затем было бы можно дедуктивно вывести следствия, пригодные как для охраны природы, так и для потребления природных ресурсов. Пока этого не сделано, об экологическом праве, на мой взгляд, можно говорить в лучшем случае только как о «суперотрасли» законодательства или названии большой учебной дисциплины.

Традиционно экологическое право рассматривалось как публичная отрасль⁴, для которой характерны централизация воли, субординация участников, императивный метод регулирования, а также применение санкций независимо от желания сторон. Напротив, гражданское право – частная отрасль, которой присущи координация нескольких центров принятия решений, диспозитивный метод регулирования, применение санкций только по требованию управомоченного лица⁵. Поскольку методы правового регулирования внутри одной отрасли права не могут быть взаимоисключающими⁶, по рекомендации Президиума ВАК⁷ в новых паспортах научных специальностей экологическое право «разнесено» между публично-правовыми и частноправовыми науками – в зависимости от того, какой аспект регулирования рассматривает ученый.

Точки соприкосновения гражданского и экологического права

По мнению А.Л. Маковского, ст. 236 ГК РФ «Отказ от права собственности» является гражданско-правовой основой экологического законодательства в том смысле, что собственник вещи несет ответственность за загрязнение этой вещью окружающей среды до тех пор, пока право собственности на нее не прекратится⁸.

При этом ни о каком объединении гражданского и экологического права речи не идет. Объединение невозможно уже потому, что гражданское право отнесено к предмету ведения Российской Федерации, а экологическое – к совместному ведению РФ и ее субъектов⁹.

Вопрос осложняется тем, что в сфере имущественного оборота земельных участков приоритет отдается нормам не гражданского, а экологического права (земельному, лесному, водному законодательству, законодательству о недрах, об охране окружающей среды)¹⁰. Данная ситуация оценивается учеными как потенциально опасная для единства оборота земельных участков¹¹.

Чтобы обеспечить охрану окружающей среды, гражданскому праву, на мой взгляд, не требуется становиться все более публичным. Баланс частного и публичного в сфере экологии достигается иначе – с помощью пределов осуществления субъективного права в каждом конкретном случае правоприменения, в конкретном споре. Со времен Ульпиана считается, что веления права таковы: жить честно, не вредить другому, отдавать каждому его; само право трактуется как искусство доброго и справедливого¹². Эти воззрения отражены в Конституции РФ (ч. 3 ст. 17): «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц». Следовательно, право как достижение человеческой культуры уже занимается поиском баланса между публичной и частной сферами, и для выполнения этой задачи не нужно «публицизировать» гражданское право, внося в него «экологические» новеллы.

У гражданского и экологического права разные объекты: гражданское интересуется благами, принадлежащими частному лицу и позволяющими ему реализовать все аспекты индивидуальности. Экологическое занимается природной средой, включая такие специфические компоненты, как атмосферный воздух, озоновый слой атмосферы, околоземное космическое пространство. Эти блага существуют физически, они материальны, но тем не менее не могут быть отнесены к объектам гражданских прав, поскольку до них нельзя дотронуться, монопольно владеть и извлекать выгоду из владения.

Строго говоря, нормы ГК РФ о деликте нельзя использовать для возмещения вреда, причиненного этим специфическим компонентам. Сама их природа такова, что вред, однажды причиненный, затем невозможно устранить, поэтому денежное возмещение в данном случае является скорее публичным штрафом, нежели способом восстановления права неопределенного круга лиц на благоприятную окружающую среду. В то же время загрязнение воздуха создает условия для дальнейшего причинения вреда здоровью граждан – благу, которое в качестве объекта охраняется гражданским правом.

Тем не менее создание условий для наступления отдаленных последствий (вреда здоровью) – еще не деликт. Ответственность за отдаленные последствия возникает только при умысле, который должен быть направлен именно на эти последствия¹³, а поскольку установить умысел в каждом конкретном споре будет затруднительно, нормы ГК о деликте с этой точки зрения не должны применяться к загрязнению воздуха, атмосферы и космоса.

Также не могу согласиться с предложением Л. Брославского расширить перечень объектов гражданских прав за счет введения в них различных компонентов природной среды, потому что часть из них нельзя индивидуализировать для введения в гражданский оборот. Не могут существовать материальные объекты без физических границ. Их существование противоречило бы принципу правовой определенности и понятию субъективного права как меры дозволенного поведения. В связи с этим вызывает сожаление ст. 1.2 Закона РФ от 21 февраля 1992 г. № 2395-1«О недрах», которая в качестве объекта права собственности называет недра – часть земной коры, расположенную ниже почвенного слоя, простирающуюся до глубин, доступных для геологического изучения и освоения, т. е. неосвоенные природные богатства, границы которых зависят от достигнутого уровня техники и знаний. Тем не менее ст. 130 ГК исправляет положение и устанавливает в качестве объекта права собственности не недра как таковые, а участок недр, обладающий координатами угловых точек, верхними и нижними границами¹⁴.

Аналогия ст. 1064 ГК для экологического деликта

Статья 1064 ГК защищает граждан, юридических лиц, а также публичные образования, которые участвуют в гражданско-правовых отношениях на равных началах с остальными субъектами¹⁵. Необходимо различать две разные роли государства и муниципалитетов: осуществление ими публично-правовых функций (власти) и участие в гражданско-правовых отношениях на равных началах.

Учитывая эти различия, публично-правовые образования могут по-разному защищать природные ресурсы. Если они могут быть защищены в составе объекта права собственности публично-правовых образований (лесные участки и т.д.), то их можно защищать прямым применением ст. 1064 ГК. Что касается воздуха, воды и т.п., представляется, что в данном случае государство или муниципалитеты защищают интересы неограниченного круга лиц в порядке выполнения публичной функции обеспечения прав граждан на благоприятную окружающую среду (для краткости назовем это «экологическим деликтом»). Поскольку санкция в экологическом деликте количественно зависит от размера причиненного вреда, не вижу препятствий для применения к экологическому деликту ст. 1064 ГК по аналогии.

Для этого сначала необходимо отыскать общий принцип¹⁶, которому подчинялись бы обе разновидности деликтов (частный и то, что здесь названо экологическим деликтом), иначе вместо аналогии можно получить простое «сходство сюжетов», не позволяющее прийти к достоверному выводу. В качестве такого общего принципа нельзя выдвинуть «полное возмещение вреда», поскольку, в отличие от причинения вреда имуществу, вред природе не поддается точному исчислению¹⁷, не всегда может быть возмещен в натуре, и идея денежного возмещения выглядит как проявление «кары», поскольку компенсационная функция денежного взыскания совсем не очевидна (вспомним Горация: «деньгам невмочь переделать природу»¹⁸).

Таким образом, для применения к экологическому деликту ст. 1064 ГК по аналогии остается использовать конституционное положение о том, что природные ресурсы охраняются как основа жизни и деятельности народов¹⁹.

К экологическому деликту неприменим и принцип генерального деликта, согласно которому «всякое причинение вреда презюмируется противоправным»²⁰. Дело в том, что презумпция экологической опасности хозяйственной и иной деятельности²¹ усилена Конституционным Судом РФ: теперь «природопользование объективно влечет причинение экологического вреда»²². Следовательно, вредоносность сама по себе уже не может быть границей правомерного и противоправного поведения природопользователя. Этот рубеж проходит по линии так называемых нормативов допустимого воздействия на окружающую среду²³. Соответственно, идея о генеральном деликте на данную сферу правоотношений не распространяется.

В заключение отмечу, что право воспринимает природу как абсолютную, высшую силу (vis absoluta, vis major), способную принуждать людей против их воли²⁴. В пучине общих исходящих от природы опасностей все мы вынуждены «плыть в одной лодке» и проявлять солидарность, которая среди мотивов человеческого поведения занимает промежуточное положение между альтруизмом и справедливостью²⁵. Мы объединены общей судьбой на своей земле²⁶, и именно общая судьба является основанием для солидарности²⁷. А поскольку гражданское право удовлетворяет частный интерес, его социальная функция будет заключаться не в альтруизме²⁸, а в солидарности. Проявлениями этой солидарности могли бы, на мой взгляд, стать обязательное страхование ответственности каждого природопользователя за причинение экологического вреда²⁹, а также более адресное расходование денежных средств, поступивших в бюджет в качестве компенсации вреда окружающей среде, на восстановление именно того объекта, который фигурирует в деликте.

За солидарностью наше прошлое и будущее. Думаю, стоит не менять нормы ГК об объектах и деликте, а объединять всех субъектов права перед лицом общих экологических опасностей.