Практикующие по уголовным делам адвокаты знают, насколько сложно добиться от судов отступления от шаблонно-формального подхода при рассмотрении ходатайств о заключении под стражу. В подавляющем большинстве случаев суды проявляют чудеса формализма, проверяя, по сути, обоснованность ходатайств следователя с точки зрения наличия в материале необходимого набора процессуальных документов, даже порой не особо вникая в их суть, хотя ЕСПЧ в своих решениях неоднократно критиковал такой подход.
Формальные подходы судов к вопросу обоснованности избрания такой меры пресечения, как заключение под стражу, вызывают у адвокатского сообщества много вопросов. В публикациях и соцсетях адвокаты подчеркивают, что на практике эта мера пресечения избирается практически автоматически, зачастую в отсутствие доказательств, подтверждающих ее обоснованность.
Однако такая позиция суда не должна демотивировать защитников, поскольку шансы на то, что по результатам рассмотрения ходатайства все-таки будет принято взвешенное решение, зависят и от активной позиции стороны защиты.
Полагаем, что подготовка к судебному заседанию об избрании или продлении меры пресечения должна проводиться не менее тщательно, чем к заседанию на стадии судебного следствия. При избрании меры пресечения не бывает мелочей. Каждый довод следствия должен быть отработан, надо собрать пакет необходимых документов. Об этих – казалось бы, очевидных– вещах мы упоминаем не случайно: нам приходилось наблюдать, как суд избирал заключение под стражу исключительно потому, что защитники не представили требуемые документы, в связи с чем суд посчитал обстоятельства недоказанными.
Хотим поделиться с коллегами опытом успешного обжалования избрания подзащитному меры пресечения в виде стражи. Мы понимали всю серьезность ситуации и не исключали, что суд откажет в удовлетворении нашей жалобы, но тем не менее тщательно готовились к заседанию.
Краткая предыстория. В ноябре 2019 г. обвиняемый в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, сначала был объявлен во всероссийский, а затем в международный розыск. В это же время следователь нам, защитникам по соглашению, отказал в допуске к защите, мотивировав отказ тем, что ордера недостаточно, дополнительно необходимо представить заявление от обвиняемого.
Пока мы обжаловали незаконный отказ в допуске к защите, следователь обратился в суд с ходатайством об избрании обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу. О соответствующем судебном заседании нас не известили. Суд первой инстанции при участии защитника, назначенного судом, ходатайство следователя удовлетворил.
После того как суд признал действия следователя об отказе в допуске адвокатов к защите незаконными, мы обратились в апелляционный суд с жалобой на постановление районного суда об избрании меры пресечения.
Позиция стороны защиты основывалась на отсутствии в материалах доказательств, которыми можно было бы обосновать заключение под стражу, а именно:
- следствием установлено, что обвиняемый выехал за пределы России 26 октября 2019 г. При этом уголовное дело было возбуждено спустя три дня после пересечения обвиняемым границы РФ – 29 октября. Поэтому довод следствия и вывод нижестоящего суда о том, что обвиняемый был осведомлен о возбуждении в отношении него уголовного дела и поэтому скрылся от следствия, не находит подтверждения в материалах дела;
- в материалах дела отсутствуют доказательства, что обвиняемый был лично уведомлен о необходимости явки в следственный орган;
- в материалах дела также отсутствуют доказательства того, что обвиняемый может принять меры к сокрытию следов преступления, оказать давление на свидетелей и других участников процесса с целью склонить их к даче ложных показаний, уничтожить доказательства.
Следствие проигнорировало также изначальную цель выезда обвиняемого за границу (плановое лечение), состояние здоровья, а также сложившуюся неблагополучную эпидемиологическую ситуацию в связи с распространением новой коронавирусной инфекции (COVID-19) и такие последствия мирового карантина, как полное закрытие государственных границ, что объективно затрудняло возвращение обвиняемого в Россию. По мнению защиты, это также опровергает доводы следствия о возможности обвиняемого добровольно явиться на следственные действия.
Апелляционный суд согласился с позицией защиты, отметив, что содержание судебного решения и приведенные в нем мотивы свидетельствуют о формальном подходе к рассмотрению ходатайства следователя, поскольку в постановлении не содержится убедительных доводов о наличии законных оснований для избрания обвиняемому такой меры пресечения, как стража.
Указанное постановление не может не радовать, поскольку оно прервало порочный круг формального рассмотрения подобных ходатайств, когда доказательствами, подтверждающими обстоятельства, на основании которых избирается самая суровая мера пресечения, становятся, как следует из мотивировок судов, рапорты и тому подобные документы. Сведения в них ничем не подтверждены, а основу принятого об избрании меры пресечения решения составляет, как правило, только тяжесть предъявленного обвинения.
Сложно сказать, изменится ли в ближайшее время ситуация, связанная с рассмотрением обсуждаемых ходатайств, но можно утверждать, что мы, адвокаты, должны всегда стараться поддерживать вектор обеспечения неформального подхода при рассмотрении ходатайств об избрании подзащитным меры пресечения в виде заключения под стражу. Это полностью согласовывается с позицией Конституционного Суда РФ, который в Постановлении от 21 ноября 2017 г. № 30-П «По делу о проверке конституционности положений статей 38 и 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.В. Ченского» указал, что суды при осуществлении контроля за деятельностью органов предварительного расследования «не должны ограничиваться лишь исполнением формальных требований уголовно-процессуального закона и отказываться от оценки фактической обоснованности».
