Верховный Суд 17 января 2023 г. вынес резонансное решение по иску Елены Есмейкиной к Банку «Хоум Кредит энд Финанс Банк» (Определение № 5-КГ22-121-К2).
Данное дело примечательно тем, что его фабула похожа на тысячи дел по всей стране: женщине позвонили мошенники, воспользовались эффектом неожиданности, уговорили взять кредит в банке.
Находясь под влиянием и давлением опытных мошенников, потерпевшая отправила заявку на дистанционное оформление потребительского кредита через интернет-банк и оформила кредит путем подписания кредитного договора посредством смс-сообщений. После того как кредит был оформлен, мошенники перевели деньги на свой счет и исчезли. Потерпевшая осталась один на один с долгом по кредиту, который взяла неосознанно.
В большинстве таких случаев все заканчивается печально: мошенники не пойманы, суды признают подобные договоры действительными, а потерпевшие вынуждены нести долговое бремя по оформленному кредиту.
Однако Верховный Суд вынес неожиданное, на мой взгляд, определение – отменить решения нижестоящих судов и направить дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Мотивировано это тем, что принятые по делу судебные постановления не отвечают требованиям законности и обоснованности и что судами при рассмотрении дела допущены существенные нарушения норм права, которые не могут быть устранены без отмены судебных постановлений и нового рассмотрения дела в первой инстанции.
Полагаю, к такому решению привела совокупность факторов.
Во-первых, возможность дистанционной аутентификации потребителя по телефонному номеру для целей заключения кредитных договоров появилась сравнительно недавно. То есть это довольно новый инструмент, который молниеносно был внедрен на рынке розничного кредитования. Как следствие, единообразная и стандартизированная практика применения этого инструмента еще только формируется даже на уровне банков, и ее сложно назвать устоявшейся.
Во-вторых, для споров этой категории характерны материально-правовые и процессуальные проблемы, связанные с объективной сложностью квалификации, определением существенных обстоятельств дела, распределением бремени доказывания в судах общей юрисдикции. Тот факт, что в рассматриваемом случае суды нижестоящих инстанций допустили нарушения норм права, а также несоответствие выводов обстоятельствам дела только подчеркивают значимость данного фактора.
В-третьих, полагаю, есть и социально-политическая составляющая принятия акта ВС. Можно предположить, что на сегодняшний день большое число граждан столкнулись с мошенничеством в банковской сфере или покушением на такое мошенничество. Одной из существенных причин является несовершенство регулирования правоотношений банка и потребителя финансовых услуг, а также соотношения их правовых статусов. Данные обстоятельства привели к формированию негативной для заемщиков судебной практики в первых инстанциях.
С одной стороны, существует относительно сформировавшаяся практика, при которой факт подтверждения заключения договора потребительского кредита посредством смс-сообщений суды общей юрисдикции считают достаточным основанием полагать, что сделка заключена без порока воли, не в результате введения в заблуждение или обмана.
С другой – это становится причиной вынесения негуманных и несправедливых с социальной точки зрения решений, в результате которых невиновный человек, который и так пострадал от мошеннических действий, находится в состоянии стресса и паники, вынужден выплачивать кредит, в то время как сумму займа фактически получили мошенники, пользуясь несовершенством банковских систем и процессов.
Как можно заметить, Верховный Суд в начале определения обращается именно к базовым принципам гражданского права и далее неоднократно к ним возвращается. Это закрепленные в ст. 10 ГК РФ принципы добросовестности, недопущения злоупотребления правом, воплощающие в себе нормативное развитие положений подп. 1, 3–4 ст. 1 о равенстве сторон, свободе договора, добросовестности, запрете извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения. Значимость этих принципов Верховный Суд раскрывает и в своем решении, обращая внимание на наличие определенных стандартов добросовестного поведения банка и перенесения на банк как на профессионального участника рынка бремени доказывания собственной добросовестности.
Хотя в силу п. 1 ст. 1 ГК стороны в гражданском обороте равны и существует принцип свободы договора, но в силу объективных причин (существенная разница в знаниях, финансовых и иных возможностях) утверждать, что фактически банки и потребители-заемщики равны, думаю, нельзя. Равно как нельзя предполагать, что рядовой потребитель финансовых услуг настолько хорошо разбирается в вопросах права и финансов, что может осознанно и неограниченно реализовывать право свободы договора в сфере кредитования так, как это происходит при правоотношениях профессиональных участников. Таким образом, перераспределяя бремя доказывания добросовестного поведения на банки, суды фактически уравнивают стороны в процессе, воплощают в реальность принцип равенства сторон в гражданском обороте.
Для тех же целей существует и специальное регулирование непосредственно отношений банков и потребителей-заемщиков потребительским и банковским законодательством, которое фактически ограничивает заведомо более сильную сторону – профучастника, дает возможность уравнять (насколько это возможно) позиции сторон.
В определении Верховный Суд указал на ошибки нижестоящих судов и разъяснил, какие существенные для дела обстоятельства им необходимо определять, в частности: обстоятельства заключения как кредитного договора, так и договора страхования, способ и форма ознакомления с договором потребительского кредитования по форме Банка России. Также ВС напомнил банкам о необходимости соблюдения требований Закона о защите прав потребителей и предписаний Банка России: в частности, относительно предоставления потребителю информации на всех этапах заключения соответствующих договоров, на русском языке.
Примечательно, что в определении подчеркнуто: данные требования потребительского законодательства распространяются в том числе на предоставление информации или предложений к совершению каких-либо действий (в особенности акцепта оферты, конклюдентных действий) посредством смс-кодов. То есть все смс-сообщения, связанные с информированием потребителя и (или) возникновением, прекращением договорных прав и обязанностей с последним, должны быть на русском языке. В противном случае это может стать основанием для признания факта нарушения потребительского законодательства, признания сделки совершенной с пороком воли и применения последствий ее недействительности.
Этот малозначительный, на первый взгляд, нюанс может, однако, повлечь для банковской отрасли многомиллионные расходы: в силу технических особенностей смс-уведомления на кириллице дороже, чем на латинице.
В определении последовательно изложена логика процедуры, которая, как указал ВС, должна применяться при дистанционном подписании договора потребительского кредита.
Представляется, что теперь подтверждение потребителем ознакомления с документами по договору потребкредитования будет реализовано в виде смс-подтверждения ознакомления с каждым документом. В результате схема упрощенного получения кредита «в два клика» по одной смс должна будет уйти в прошлое.
Представляется, что Верховный Суд сделал поворотный вывод в борьбе с мошенничеством в банковской сфере: «При немедленном перечислении банком денежных средств третьему лицу их формальное зачисление на открытый в рамках кредитного договора счет с одновременным списанием на счет другого лица само по себе не означает, что денежные средства были предоставлены именно заемщику».
Таким образом, есть основания полагать, что теперь банки будут заинтересованы в том, чтобы блокировать подозрительные операции и удостовериться, что средства получит непосредственно заемщик или его уполномоченный представитель.
Также дополнительно отмечу следующий вывод Суда: в рамках дела речь шла именно о признании кредитного договора ничтожным. В то же время ничтожная сделка – это сделка, которая является недействительной вне зависимости от признания ее таковой судом (ст. 166 ГК). Можно предположить, что таким образом Верховный Суд устранил вопрос допустимости отнесения подобных сделок к категории оспоримых (например, совершенных с пороком воли (ст. 179 ГК)), четко определяя их как ничтожные и фактически предоставляя судам первых инстанций возможность непосредственно удовлетворять требования о применении последствий недействительности таких сделок в силу их ничтожности.
Тем не менее, как будет формироваться дальнейшая судебная практика, покажет время.
Данное решение развивает правоприменительную практику по вопросам удаленной аутентификации потребителя в сфере финансовых услуг. Полагаю, подход, выраженный в Определении № 5-КГ22-121-К2, будет применим и в близких по правовой природе сделках – например, при удаленном открытии брокерского счета и подключении опций маржинальной торговли (займов ценными бумагами).
На мой взгляд, это жесткое решение для отрасли дистанционного розничного кредитования в банковском секторе, поскольку повышает стандарт доказывания добросовестности банка, обязуя его фактически нести дополнительные издержки, такие как дополнительное смс-информирование на русском языке, дополнительные процедуры аутентификации потребителя и подтверждения его волеизъявления.
В то же время хочется верить, что благодаря данному судебному акту количество мошеннических операций в банковской сфере сократится. Снижение числа пострадавших от мошенничества при оформлении дистанционных кредитов даже на доли процента – это тысячи «спасенных» потребителей по всей стране, сэкономленные банкам миллиарды рублей, пополнение казны налоговыми отчислениями и снижение нагрузки на первые инстанции судов общей юрисдикции.
