23 октября Европейский Суд опубликовал Постановление по делу «Мананников против России» (жалоба № 74253/17). Бывший член Совета Федерации от Новосибирской области, руководитель правозащитной организации Алексей Мананников обратился в ЕСПЧ с жалобой в связи с запретом покидать Новосибирск в рамках расследования уголовного дела в отношении него, принудительным помещением его в психиатрический стационар, изъятием у него компьютера и электронных носителей информации, а также отводом его защитника. Заявитель просил признать нарушение ряда статей Конвенции о защите прав человека и основных свобод и присудить ему компенсацию морального вреда – 50 тыс. евро и 18,9 тыс. евро судебных расходов.
Фабула дел
В 2006 г. Алексей Мананников был обвинен в оскорблении сотрудников ГИБДД, а в 2009 г. мировой судья одного из судебных участков Новосибирска признал его виновным и назначил наказание в виде штрафа. Апелляционная и кассационная жалобы заявителя были отклонены.
Текст кассационной жалобы Мананников опубликовал в своем блоге. В ней он указывал на сфабрикованность по политическому заказу уголовного дела и просил привлечь к уголовной ответственности «участников организованного преступного сообщества, вовлеченных в совершение преступления против правосудия», в числе которых назвал судью суда апелляционной инстанции, которая, по его мнению, имела корыстный интерес в исходе дела.
В 2010 г. Мананников был обвинен в неуважении к суду и клевете в отношении судьи. С целью отыскать доказательства того, что именно он был автором сообщений в блоге, в его квартире был произведен обыск и изъяты компьютер и другие электронные устройства.
Кроме того, в ходе предварительного расследования по данному уголовному делу следователь ходатайствовал о проведении психолого-психиатрической экспертизы для определения психического состояния Мананникова на момент совершения вмененного ему преступления. Суд удовлетворил ходатайство. После проведения амбулаторной психиатрической экспертизы эксперты не смогли дать ответы на все вопросы следователя, и суд счел необходимым проведение стационарной экспертизы. При этом эксперты допрошены не были. Заявителя поместили в психиатрический стационар, который он покинул через неделю с диагнозом «психически здоров».
Важно отметить, что Алексею Мананникову было отказано в слушании дела с участием адвоката М., с которой у него было заключено соглашение. До этого следователь предпринял попытку допросить защитника в качестве свидетеля по второму уголовному делу, возбужденному в отношении Мананникова, однако она отказалась от дачи показаний. Несмотря на это следователь отвел адвоката от защиты на основании того, что защитник не вправе участвовать в производстве по уголовному делу, если он ранее был свидетелем по этому делу. Мананникову в качестве защитника был назначен адвокат С.
В 2011 г. отвод М. был признан незаконным Новосибирским областным судом. Прокурор подал апелляционное представление на решение, однако в его удовлетворении было отказано. Суд установил, что адвокат М. отказалась давать показания, а значит, конфликта между интересами обвиняемого и его представителя возникнуть не могло и следователь не имел оснований для исключения ее из процесса.
Между тем в 2012 г. Алексей Мананников был признан виновным по второму уголовному делу и ему было назначено наказание в виде штрафа. В 2013 г. ВС РФ отклонил апелляцию Мананникова.
Не согласившись с решениями российских судов, экс-сенатор обратился с жалобой в ЕСПЧ.
Рассмотрение дела в Европейском Суде
Юрист фонда «Общественный вердикт» Николай Зборошенко, представлявший интересы Алексея Мананникова в ЕСПЧ, рассказал, что в жалобе указывалось на ограничение права его доверителя покидать регион проживания с августа 2006 г. по февраль 2013 г. В обоснование ограничения свободы следователь ссылался на предполагаемое отсутствие у заявителя постоянного места жительства, а также на то обстоятельство, что он якобы скрывался от следственных органов и потому объявлялся в розыск.
Как указывал Алексей Мананников, он не знал о розыске, добросовестно являлся по всем вызовам следователя и участвовал в следственных действиях. Николай Зборошенко отметил, что отсутствие розыскных мероприятий позднее было установлено прокурором Центрального района Новосибирска. Кроме того, ввиду необходимости выезда в Москву для оказания помощи пожилой матери его доверитель неоднократно заявлял ходатайства об отмене меры пресечения в виде подписки о невыезде либо о выдаче разрешения выехать в столицу, однако ходатайства отклонялись. Таким образом, Алексей Мананников настаивал на том, что государством было допущено нарушение ст. 2 «Свобода передвижения» Протокола № 4 к Конвенции.
Правительство возражало против этого довода. Однако Европейский Суд учел, что право заявителя покидать Новосибирск было ограничено на протяжении шести с половиной лет, в то время как он проживал еще и в Москве. При этом, как отмечено в постановлении, суды не учли тот факт, что столь длительное пребывание вдали от места жительства должно было нарушить привычный ход жизни заявителя и повлечь финансовые трудности. Суды отказывали в снятии ограничения, основываясь лишь на том, что это может помешать расследованию, в связи с этим ЕСПЧ пришел к выводу, что они не привели достаточных оснований для поддержания ограничения права заявителя на свободу передвижения, вмешательство в которое не было необходимым.
Также Алексей Мананников жаловался на то, что изъятые в ходе обыска в 2010 г. компьютер и иные электронные устройства удерживались до 2013 г. При этом они не были орудиями либо результатом совершения преступления, что не оспаривалось Правительством, и в их удержании не было необходимости. Заявитель утверждал, что государство не соблюло равновесие между публичным интересом и требованием защиты права на беспрепятственное пользование своей собственностью и тем самым допустило нарушение ст. 1 «Защита собственности» Протокола № 1 к Конвенции.
Российская сторона настаивала на том, что нарушения не было. Однако ЕСПЧ отметил, что для расследования представляли ценность не изъятые устройства, а информация, хранившаяся на них. Потому после ее копирования не было необходимости в их удержании, что, как указал Суд, могло сказаться на способности заявителя защищаться, поскольку компьютер ему был необходим для подготовки правовых документов в защиту своих прав и законных интересов.
Кроме того, Алексей Мананников утверждал, что принудительное помещение его в психиатрический стационар было несовместимо с требованиями ст. 5 «Право на свободу и личную неприкосновенность» Европейской Конвенции. По словам Николая Зборошенко, отвечая на вопросы ЕСПЧ, они пояснили, что, исходя из правовой позиции КС РФ, изложенной в Определении от 18 июня 2004 г. № 206-О, положения ст. 203 УПК РФ не предполагают право суда первой инстанции принимать окончательное решение по ходатайству следователя о помещении подозреваемого в психиатрический стационар для производства судебно-психиатрической экспертизы без предоставления ему или его защитнику возможности ознакомиться с таким ходатайством и изложить свою позицию по данному вопросу.
Между тем Мананников не был предварительно уведомлен о рассмотрении ходатайства следователя. Он не мог воспользоваться услугами адвоката по соглашению М. ввиду ее незаконного отвода, а от услуг защитника по назначению С. он отказался. Более того, суд немотивированно отклонил возражения заявителя, в которых он указывал на отсутствие оснований для проведения стационарной комплексной психолого-психиатрической экспертизы, и не исследовал вопрос о наличии необходимости ограничения свободы заявителя.
Правительство утверждало, что принудительное помещение в медучреждение было обоснованным. Однако Суд принял во внимание доводы заявителя и сделал вывод, что у него не было достаточно времени, чтобы найти другого адвоката и подготовиться к защите. В постановлении подчеркивается, что суд лишь сослался на ходатайство следователя и не провел должной проверки. Отметил ЕСПЧ и то, что заявитель был доставлен в медучреждение из здания суда и ему не была предоставлена возможность явиться туда по собственной воле. Таким образом, семидневное удержание заявителя в психиатрическом стационаре было признано произвольным и не отвечающим требованиям Конвенции.
Также Алексей Мананников утверждал, что отстранение его адвоката являлось несовместимым с требованиями ст. 6 Конвенции, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство. Отвечая на вопросы ЕСПЧ, заявитель указал, что допрос адвоката М. фактически не осуществлялся, а его протокол был сфальсифицирован следователем в целях создания повода для отвода защитника.
До окончания стадии предварительного следствия в деле участвовал назначенный следователем адвокат С., хотя Мананников неоднократно заявлял ему отвод ввиду наличия у него соглашения с адвокатом М. и недоверия назначенному защитнику в связи с его пассивностью и действиями в связке со следствием. Как указал заявитель, доказательства, полученные следователем в период пассивного участия в следственных действиях назначенного адвоката, дисквалифицированы не были, что повлияло на справедливость судебного разбирательства.
Правительство в своих возражениях утверждало, что адвокатская тайна не была нарушена, поскольку адвоката М. не просили раскрывать конфиденциальную информацию. Решение следователя допросить ее в качестве свидетеля было оправданным, и требования ст. 6 Конвенции не нарушались.
На это Европейский Суд заметил, что защитник может быть отстранен от участия в деле в интересах правосудия. Однако ЕСПЧ принял во внимание решение суда, которым была установлена незаконность отвода адвоката М., и пришел к выводу, что он не был необходим в данном случае.
Вместе с тем Суд указал, что не располагает достаточной информацией о ходе расследования в период, когда в деле участвовал адвокат С. При этом было признано, что отсутствие М. в разбирательстве, связанном с помещением ее доверителя в психиатрическую стационар, нанесло ущерб его праву на свободу, однако этот вывод сам по себе не влечет нарушения права на справедливое судебное разбирательство. ЕСПЧ отметил, что, поскольку эксперты пришли к выводу о психическом здоровье заявителя, их заключение не нанесло ущерб его линии защиты. Таким образом, Суд не признал нарушение ст. 6 Конвенции.
С учетом вышеизложенного ЕСПЧ постановил выплатить заявителю компенсацию морального вреда – 10 тыс. евро и судебных расходов – 2400 евро.
Оценка постановления ЕСПЧ
Комментируя «АГ» постановление, Николай Зборошенко отметил, что оно основано на ранних правовых позициях ЕСПЧ и по своему содержанию было вполне предсказуемым, в том числе в части отказа в признании нарушения ст. 6 Конвенции. Юрист пояснил, почему Суд не признал нарушение права на справедливое судебное разбирательство: «Большая Палата еще в деле “Дворски против Хорватии” (жалоба № 25703/11) обозначила два критерия, на основании которых подлежит оценке вмешательство в право заявителя на участие в деле посредством выбранного им защитника: 1) наличие законных оснований для отвода следователем избранного заявителем защитника; 2) степень влияния отвода защитника на справедливость производства по уголовному делу, то есть если в период отсутствия отведенного защитника следствием были собраны доказательства, сыгравшие ключевую роль на стадии судебного разбирательства, а назначенный защитник проявлял пассивность при сборе контрдоказательств либо при оспаривании доказательств, собранных следствием, то отвод следователем защитника является несовместимым с требованиями ст. 6 Конвенции».
Говоря о возможном влиянии постановления на правоприменительную практику, Николай Зборошенко отметил, что его трудно оценить, поскольку правоприменение в уголовном судопроизводстве носит непоследовательный характер.
Председатель президиума КА «Лапинский и партнеры» Владислав Лапинский акцентировал внимание на признании Европейским Судом нарушения ст. 5 Конвенции. «Если данное дело повлияет на следственно-судебную практику, то в Российской Федерации произойдет процессуальный переворот, – отметил он. – Принудительная психиатрическая экспертиза назначается практически по каждому уголовному делу. При этом подследственный (подсудимый) оказывается абсолютно бесправным: согласия подозреваемого (обвиняемого) никто не спрашивает и о праве на обжалование акта о назначении принудительной судебной экспертизы ему никогда не сообщается. Если кто-то и обжалует постановление следователя о назначении такой экспертизы, суд выдает железобетонный аргумент: в силу ст. 39 УПК РФ следователь самостоятельно направляет ход расследования. Эта формулировка кочует из дела в дело, из суда в суд, а значит, по мнению представителей судебной системы, никто не может в эту “самостоятельность|” вмешиваться. Тот факт, что этот следственный или судебный акт может быть обжалован и мнение человека должно учитываться при назначении такой экспертизы, не укладывается в умах следственно-прокурорско-судебных чиновников».
Владислав Лапинский подчеркнул важность решения ЕСПЧ и выразил надежду, что оно повлечет перестройку российской следственно-судебной практики в части обследования человека и даст возможность опротестования других действий и решений следствия. «Вынесенное решение ЕСПЧ касается не только психиатрии, но и иных медицинских обследований. Суд четко указал, что человек вправе решать, кто и в какой степени может быть допущен к вмешательству в его личные свободы, а превышение допустимого уровня такого вмешательства он вправе обжаловать и ждать положительного для себя решения, – отметил он. – Второе знаковое указание Европейского Суда заключается в том, что полиция не может быть всевластна, она имеет право действовать только с оглядкой на нормы процессуального права, и только в законе может быть указано, кто и в какой степени может быть ущемлен в правах на свободу и неприкосновенность».
В заключение Владислав Лапинский подчеркнул, что данное решение ЕСПЧ – четкий сигнал адвокатуре и всем правозащитникам: «Наша задача – смелее отстаивать основополагающие процессуальные и личные права подзащитных. Каждое наше действие не только влияет на судьбу доверителя, но и делает российское правосудие более гуманным».
