Предварительное расследование и прекращение дела
Анна Марина была признана потерпевшей по уголовному делу, возбужденному 18 декабря 2014 г. СО по г. Балашихе ГСУ СК РФ по Московской области в связи с ненадлежащим исполнением врачами больницы в г. Реутове своих обязанностей при проведении 28 января 2014 г. платной хирургической операции ее отцу, который скончался в отделении реанимации.
Дело было возбуждено по ч. 2 ст. 293 УК РФ, предусматривающей ответственность за халатность, повлекшую по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью или смерть человека. 2 марта 2015 г. уголовное преследование, осуществляемое в рамках данного дела в отношении оперирующего хирурга Г. по обвинению в халатности, было прекращено и продолжено по ч. 2 ст. 109 УК о причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей. 30 апреля 2015 г. действия Г. были переквалифицированы на п. «в» ч. 2 ст. 238 УК, устанавливающий ответственность за оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью либо смерть человека.
По окончании расследования 18 мая 2016 г. материалы уголовного дела вместе с обвинительным заключением были переданы в прокуратуру. 1 июня 2016 г. заместитель прокурора вынес постановление, которым вернул дело в следственный орган для производства дополнительного следствия с указанием на необходимость квалификации содеянного – поскольку действия Г., будучи направлены на лечение пациента, совершены с неосторожной формой вины – по ч. 2 ст. 109 УК. Данное решение следователь обжаловал в порядке ч. 4 ст. 221 УПК, но постановлениями прокурора г. Реутова, заместителя прокурора Московской области и прокурора Московской области в удовлетворении жалобы было отказано. Заместитель Генпрокурора РФ постановлением от 8 сентября 2016 г. также отклонил жалобу, ссылаясь на то, что следствием не добыто сведений об умышленном нарушении Г. в своей врачебной деятельности требований безопасности жизни и здоровья потребителей.
По результатам дополнительного следствия Г. было предъявлено обвинение в совершении предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК деяния, относящегося к преступлениям небольшой тяжести, срок давности по которым составляет два года. Постановлением следователя от 20 ноября 2016 г. уголовное дело было прекращено на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК – за истечением этого срока.
Постановление было обжаловано потерпевшей в порядке ст. 125 УПК в Балашихинский городской суд, который в удовлетворении жалобы отказал. Он сослался на то, что при проверке законности и обоснованности решений и действий (бездействия) следователя судья не вправе делать выводы о фактических обстоятельствах дела и квалификации деяния. С этим согласился Московский областной суд. Судья ВС РФ, отказывая в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании, также указал, что правомерность переквалификации действий Г. со ст. 238 на ст. 109 УК не может быть предметом проверки в порядке ст. 125 УПК, поскольку этот вопрос относится к компетенции суда первой инстанции и разрешается при рассмотрении уголовного дела по существу.
Балашихинский городской суд также отказал Анне Мариной в принятии жалобы по правилам ст. 125 УПК на решение заместителя прокурора г. Реутова о возвращении уголовного дела следователю. Суд сослался на то, что уголовно-процессуальным законом предусмотрен специальный порядок обжалования решений прокурора о возвращении дела следователю для производства дополнительного следствия, изменения объема обвинения либо квалификации действий обвиняемого. Судья ВС РФ, отказывая в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании, отметил, что соответствующее решение прокурора не является предметом обжалования в порядке ст. 125 УПК, поскольку оно вынесено в рамках осуществления прокурором надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования и для его обжалования в досудебном производстве предусмотрен специальный порядок, установленный ч. 4 ст. 221 УПК.
КС посчитал, что спорный порядок обжалования не может расцениваться как нарушающий Конституцию
Анна Марина обратилась в Конституционный Суд, указав в жалобе, что ч. 1 ст. 125 и ч. 4 ст. 221 УПК противоречат Конституции в той мере, в какой по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, допускают отказ в принятии к рассмотрению судом жалоб участников уголовного судопроизводства на процессуальные решения органов прокуратуры, связанные с прекращением уголовного дела, по мотиву наличия ведомственного порядка их обжалования.
Отказывая в принятии жалобы, КС указал, что установленный ч. 1–3 ст. 124 УПК порядок рассмотрения прокурором или руководителем следственного органа жалобы участвующих в уголовном процессе частных лиц, включая потерпевших, не согласных с действиями (бездействием) и решениями должностного лица, ведущего производство по делу в досудебных стадиях, не распространяется на указанный в ее ч. 4 порядок обжалования дознавателем или следователем действия (бездействия) и решения руководителя следственного органа или прокурора соответственно руководителю вышестоящего следственного органа или вышестоящему прокурору в порядке ведомственного контроля или прокурорского надзора.
Суд отметил, что для такого рода жалоб sui generis, в которых должностные лица, ведущие производство по уголовному делу, официально излагают свою позицию, расходящуюся с позицией их непосредственного ведомственного руководителя или осуществляющего надзор прокурора, предусмотрена специальная процедура обжалования. В частности, п. 5 ч. 2 ст. 38 УПК следователь уполномочен обжаловать с согласия руководителя следственного органа в порядке, установленном ч. 4 ст. 221 УПК, решение прокурора об отмене постановления о возбуждении уголовного дела, о возвращении уголовного дела следователю для производства дополнительного следствия, изменении объема обвинения либо квалификации действий обвиняемых или пересоставлении обвинительного заключения и устранения выявленных недостатков. «Соответственно, в предмет регулирования статьи 221 УПК Российской Федерации, обращенной к прокурору и определяющей его действия и решения по поступившему к нему от следователя уголовному делу с обвинительным заключением, а также возможность обжалования следователем этих действий и решений вышестоящему прокурору, не входит порядок обжалования потерпевшим действий (бездействия) и решений должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, который определен иными нормами того же Кодекса», – резюмировал Конституционный Суд.
Он напомнил, что из п. 3.1 Постановления Пленума ВС от 10 февраля 2009 г. № 1 «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» следует, что не подлежат обжалованию в порядке ст. 125 УПК решения и действия (бездействие) должностных лиц, полномочия которых не связаны с осуществлением уголовного преследования в досудебном производстве по уголовному делу, в том числе прокурора, осуществляющего надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия. Не подлежат обжалованию в порядке ст. 125 УПК и действия (бездействие) и решения, для которых уголовно-процессуальным законом предусмотрен специальный порядок их обжалования в досудебном производстве, включая решение прокурора о возвращении уголовного дела следователю для производства дополнительного следствия, изменения объема обвинения либо квалификации действий обвиняемых или пересоставления обвинительного заключения и устранения выявленных недостатков, решение прокурора о возвращении уголовного дела для производства дополнительного дознания либо пересоставления обвинительного акта в случае его несоответствия требованиям закона.
Конституционный Суд заметил, что наличие ведомственного порядка обжалования решения прокурора о возвращении уголовного дела следователю означает, в частности, что обвинение по делу должно исходить от государства в лице органов уголовного преследования, а потому автономные споры органов предварительного расследования и прокурора относительно существа или объема обвинения и квалификации содеянного соответствуют публично-правовой природе уголовного процесса. КС посчитал, что в связи с этим закрепленный ч. 4 ст. 221 УПК порядок обжалования следователем постановления прокурора о возвращении дела, определяющий взаимоотношения соответствующих должностных лиц при отправлении ими должностных полномочий в ходе досудебного производства, не распространяется на потерпевших и иных лиц, выступающих в защиту собственных интересов. В связи с этим такой порядок обжалования не может расцениваться как нарушающий конституционные права Анны Мариной в обозначенном ею аспекте, тем более в случаях, когда процессуальное решение, принятое в рамках прокурорско-надзорных полномочий, само по себе не ведет к причинению ущерба конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо реальному ограничению их доступа к правосудию.
Конституционный Суд отметил, что такие ограничения связаны с последующими процессуальными актами следователя как процессуально самостоятельного лица, на которое возложены обязанности по раскрытию преступлений, изобличению виновных, формулированию обвинения и его обоснованию, для того чтобы уголовное дело могло быть передано в суд, разрешающий его по существу, а также уполномоченного ст. 213 УПК прекратить уголовное дело своим постановлением, которое, в свою очередь, подлежит отдельному судебному контролю. При этом предшествующее оспаривание указанного решения прокурора следователем на основании ч. 4 ст. 221 УПК не может служить основанием для отказа потерпевшему в разрешении его жалобы судом по правилам ст. 125 того же Кодекса.
Суд указал, что в том же Постановлении № 1 Пленум ВС разъяснил, что если лицо не согласно с постановлением прокурора или руководителя следственного органа, вынесенным в соответствии со ст. 124 УПК, то предметом судебного обжалования выступает не сам по себе отказ прокурора или руководителя следственного органа в удовлетворении обращения лица, а непосредственно те действия (бездействие) и решения органов дознания, их должностных лиц или следователя, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию (абз. 3 п. 3 постановления).
Тем самым, отметил КС, отсутствие возможности обжаловать в судебном порядке акты, принятые прокурором в рамках его надзорных полномочий по поступившему к нему от следователя уголовному делу с обвинительным заключением, не служит препятствием для проверки правомерности основанных на этих актах процессуальных решений должностных лиц, ведущих предварительное расследование, судом, правомочным в ходе досудебного производства рассматривать жалобы заинтересованных участников процесса, включая потерпевших, на действия (бездействие) и решения субъектов расследования при условии, что они способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.
Суд сослался на свое Постановление № 30-П от 21 ноября 2017 г. и указал, что в то же время – в силу принципа состязательности сторон судопроизводства, закрепленного в ч. 3 ст. 123 Конституции и предполагающего разграничение в уголовном процессе функций осуществления правосудия, обвинения и защиты, – на суд как орган правосудия не может возлагаться выполнение не свойственных ему задач, связанных с уголовным преследованием. В связи с этим при проверке в ходе досудебного производства тех или иных процессуальных актов суд не должен предрешать вопросы, которые впоследствии могут стать предметом судебного разбирательства, а потому судебный контроль законности и обоснованности действий (бездействия) и решений органов предварительного расследования по такого рода вопросам может осуществляться лишь одновременно с принятием решения по существу уголовного дела.
Конституционный Суд указал, что основанное на позиции прокурора решение следователя о переквалификации инкриминируемого обвиняемому преступления на такое, по которому истекает срок давности уголовного преследования, исключает саму возможность продолжить производство по уголовному делу. В связи с этим оно равнозначно по своим юридическим последствиям решению о прекращении уголовного дела и способно – в случае допущенных при его принятии ошибок и нарушений – влечь такой ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства, восполнение которого в результате отложенного судебного контроля на последующих этапах судопроизводства оказывается неосуществимым, поскольку прекращенное дело не может быть рассмотрено по существу.
При таких обстоятельствах, отметил КС, когда выбор нормы уголовного закона предрешает судьбу уголовного дела (влечет его прекращение), лишаются смысла доводы о том, что проверка фактической обоснованности данного выбора, отраженного в решении следователя о прекращении уголовного дела, относится к исключительной компетенции суда, рассматривающего дело по существу, и не производится в порядке ст. 125 УПК. Именно в силу изменения квалификации содеянного на преступление, срок уголовного преследования за которое истек или вскоре истечет, дело прекращается на досудебной стадии процесса, а значит, судебный контроль за деятельностью органов предварительного расследования, имеющий место на дальнейших его стадиях, становится невозможным. Суд отметил, что отсутствие возможности исправить последствия ошибочного решения органа, осуществляющего уголовное преследование, не согласуется с универсальным правилом эффективного восстановления в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости (Постановление КС РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П).
«Этим предопределяется необходимость обеспечить потерпевшего от преступления – как участника производства по уголовному делу, чьи права и законные интересы напрямую затрагиваются его прекращением на досудебной стадии ввиду истечения срока давности уголовного преследования, – возможностью безотлагательного судебного контроля такого решения при оспаривании им актов органов предварительного расследования, вынесенных в ходе уголовного преследования», – подчеркнул Суд.
Он отметил, что вытекающее из ч. 4 ст. 7 УПК требование выносить лишь законные, обоснованные и мотивированные решения, адресуемое в том числе и следователю, означает, что его постановление о прекращении уголовного дела в связи с истечением срока давности уголовного преследования (независимо от того, обусловлено ли прекращение изменением квалификации инкриминируемого деяния по указанию прокурора либо по усмотрению следователя) должно содержать обоснование такого решения изложенными в нем фактическими обстоятельствами.
«Сказанное предполагает и полномочия суда при рассмотрении жалобы потерпевшего на решение следователя о прекращении уголовного дела, обусловленное позицией прокурора, процессуально выраженной при осуществлении им надзора за деятельностью органов предварительного расследования, всесторонне оценивать законность и фактическую обоснованность такого решения, принимая во внимание также письменные указания прокурора, данные им при возвращении материалов уголовного дела в следственный орган для производства дополнительного следствия, подтверждающие или опровергающие наличие достаточных сведений, свидетельствующих о правовых и фактических основаниях для прекращения дела», – указал КС.
Кроме того, отметил он, суду надлежит выяснить, являлись ли предметом изучения в ходе предварительного расследования приведенные в жалобе потерпевшего обстоятельства. В связи с этим Пленум ВС в п. 15 Постановления № 1 разъяснил, что если заявитель обжалует постановление о прекращении уголовного дела, то при рассмотрении жалобы судья, не давая оценки имеющимся в деле доказательствам, должен выяснять, проверены и учтены ли дознавателем, следователем или руководителем следственного органа все обстоятельства, на которые указывает в своей жалобе заявитель, и могли ли эти обстоятельства повлиять на вывод о наличии оснований для прекращения уголовного дела.
КС указал, что суд не правомочен отменять решение следователя о прекращении уголовного дела и принимать взамен него решения, обязывающие возбуждать или возобновлять уголовное преследование в отношении конкретного лица, поскольку в этом случае он в той или иной мере фактически принимал бы участие в осуществлении предварительного расследования, а значит, и в деятельности по уголовному преследованию, что несовместимо с ролью суда.
«Не правомочен суд делать выводы и о доказанности или недоказанности вины в совершении преступления, о допустимости или недопустимости доказательств, поскольку это выходит за рамки судебно-контрольной деятельности на данной стадии судопроизводства», – заметил Конституционный Суд. Он сослался на свое Постановление от 19 ноября 2013 г. № 24-П и отметил, что такой подход к проверке актов органов дознания и предварительного следствия обусловлен тем, что законность и обоснованность действий (бездействия) и решений органов предварительного расследования в целом проверяются, по общему правилу, в судебном порядке после поступления материалов уголовного дела с обвинительным заключением (обвинительным актом, обвинительным постановлением) в суд. Это, однако, не препятствует суду дать оценку законности и обоснованности процессуальных действий (бездействия) и решений дознавателя, следователя, которые способны затруднить доступ к правосудию, исключая саму возможность рассмотрения дела по существу.
Таким образом, Конституционный Суд отказал в принятии жалобы Анны Мариной к рассмотрению.
Адвокаты проанализировали определение КС
В комментарии «АГ» представитель заявительницы, адвокат Коллегии адвокатов «Галоганов и партнеры» Юрий Катейкин отметил, что оценивает определение КС позитивно, так как тот, рассматривая обращение в интересах Анны Мариной, вновь обратил внимание на очевидные требования к процессуальным решениям судебных органов на местах. «К примеру, высший судебный орган указал на то, что судья, рассматривая жалобу в порядке ст. 125 УПК, не ограничиваясь формальными требованиями, во избежание искажения правосудия обязан проверить законность и обоснованность решения – прекращения уголовного дела. Для этого любые обстоятельства, послужившие основанием для прекращения дела, в том числе указания прокурора, должны быть проверены судебной инстанцией на предмет соответствия законности и фактическим обстоятельствам, так как именно они послужили основанием для “переквалификации” и прекращения уголовного дела за истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности», – указал Юрий Катейкин.
Адвокат отметил, что КС акцентировал внимание на том, что, рассматривая жалобы в порядке ст. 125 УПК РФ, суд неправомочен делать выводы о доказанности и недоказанности вины, однако это не препятствует проверке законности и фактической обоснованности доводов по жалобе, в том числе законности принятых мер прокурорского реагирования, которые обусловили переквалификацию действий обвиняемого и последующее прекращение дела ввиду истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности.
Юрий Катейкин указал, что теперь намерен добиваться отмены решений судов общей юрисдикции по жалобам в интересах Анны Мариной по «вновь открывшимся обстоятельствам».
Адвокат, председатель МКА «Каневский, Чургулия и партнеры» Герман Каневский отметил, что судебный порядок рассмотрения жалоб на действия (бездействие) дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, предусмотренный ст.125 УПК, неоднократно являлся предметом рассмотрения Конституционного Суда. «Проблема заключается в том, что, с одной стороны, суд не правомочен при рассмотрении жалобы в порядке ст. 125 УПК РФ делать выводы о доказанности или недоказанности вины в совершении преступления, о допустимости или недопустимости доказательств, поскольку это выходит за рамки судебно-контрольной деятельности на данной стадии судопроизводства. С другой стороны, для обжалования большинства действий (бездействия) прокурора предусмотрен исключительно ведомственный порядок, что в определенной степени нарушает права участников уголовного судопроизводства, и неважно – потерпевшего, как в случае с рассматриваемым определением КС, или обвиняемого, на судебную защиту от действий (бездействия) прокурора», – отметил Герман Каневский.
Он добавил, что действие прокурора о возвращении уголовного дела следователю, предусмотренное ст. 221 УПК, вообще не предполагает судебный порядок обжалования в порядке ст. 125 УПК ни потерпевшим, ни обвиняемым. Для следователя также установлен только ведомственный порядок – вышестоящему прокурору. Кроме того, Герман Каневский посчитал, что фактически Конституционный Суд признал, что наличие судебного контроля за решением следователя о прекращении уголовного дела, в том числе в связи с истечением срока давности уголовного преследования, является достаточным для обеспечения прав граждан на доступ к правосудию. «Возможно, введение института следственных судей изменит ситуацию с судебным контролем», – предположил он.
