30 сентября Верховный Суд РФ вынес Определение № 305-ЭС16-18600 (5-8) по спору о взыскании отдельными участниками общества-банкрота убытков вследствие сдачи его помещений в аренду по заниженной цене.
Аренда по заниженной цене
Граждане Вадим Ворст, Владимир Деревенец и Алексей Попов владеют 10%-ными долями уставного капитала московского ООО «Клиника-М», признанного банкротом. Михаилу Ботвинникову и Юлии Мельниковой принадлежат, соответственно, по 20% долей, а самому обществу – 30%.
В 2016–2017 гг. конкурсный управляющий должника сдал в аренду помещения медцентра общей площадью свыше 8 тыс. кв. м обществу «УМХЦ» по ряду договоров. Последний из них 16 февраля 2018 г. был признан судом недействительным в качестве подозрительной неравноценной сделки, поскольку ежемесячная арендная плата составила всего 60 тыс. руб.
Впоследствии в рамках дела о банкротстве ООО «Клиника-М» граждане Ворст, Деревенец, Попов и ЗАО «Клиника» (кредитор) обратились в суд с иском о солидарном взыскании с Мельниковой, Ботвинникова, а также залогового кредитора должника – ликвидатора АО «Гранд-Строй» Александра Климова убытков на сумму более 500 млн руб. Заявители полагали, что указанные невыгодные сделки, которые предоставляли арендатору возможность использования помещений медцентра по заниженной цене, были заключены по инициативе и под контролем ответчиков.
Суды трех инстанций взыскали убытки
Суд установил, что заключение признанного недействительным договора аренды было одобрено Александром Климовым. От имени арендатора договор был подписан дочерью Михаила Ботвинникова, владевшей долей в 50% в ООО «УМХЦ». Оставшиеся 50% общества принадлежали Юлии Мельниковой.
Суды трех инстанций удовлетворили иск, основываясь на том, что совершение спорных сделок было инициировано ответчиками. Они сочли, что совокупный пакет долей в ООО «Клиника-М», принадлежащих Ботвинникову и Мельниковой (40%), предоставляет им контроль над обществом, а ответчики являются группой заинтересованных лиц, имеющих фактическую возможность определять действия должника и заставивших его передать арендатору здание медцентра по заниженной цене. Тем самым ответчики фактически причинили должнику убытки, подлежащие возмещению в том числе за их счет. В обоснование своей правовой позиции суды сослались на ст. 10, 15, 53, 1064 ГК РФ.
Суды также указали, что ответчики имеют не только корпоративный контроль в ООО «Клиника-М», но и, являясь его кредиторами, – контроль в деле о банкротстве. Так, ранее АО «Гранд-Строй» являлось мажоритарным залоговым кредитором данного общества, обладающим 79% голосов на собрании. Данное общество зарегистрировано по тому же адресу, как и ООО «Каприн», единственным участником и руководителем которого является Ботвинников. В свою очередь Мельникова являлась представителем ООО «Гранд-Строй», уполномоченным вести переговоры по вопросам уставной деятельности общества. Впоследствии это общество уступило требования к должнику цессионариям – Климову и Ботвинникову, а они переуступили их ООО «Рин», участником которого, владеющим долей в 50%, является Климов.
ВС отменил решения нижестоящих судов и направил дело на пересмотр
Ответчики обжаловали решения судов в ВС, судебная коллегия которого после изучения обстоятельств дела № А40-51687/2012 нашла кассационные жалобы обоснованными.
ВС отметил, что выводы нижестоящих судов основаны на предположении, что признание недействительным договора аренды здания по мотиву неравноценности влечет вывод о наличии у должника убытков в период аренды. «Поэтому судами в рамках настоящего обособленного спора исследовался лишь вопрос соучастия, а именно с кем совместно действовал арбитражный управляющий, передавая имущество в пользование по невыгодной ставке, а точнее, кто из лиц, имевших возможность оказывать влияние на фигуру должника, получил выгоду от спорной сделки. Вместе с тем, ссылаясь на определение Арбитражного суда г. Москвы от 16 февраля 2018 г. относительно размера рыночной ставки аренды здания медицинского центра, суды не учли, что по указанному вопросу в рамках настоящего дела о банкротстве имеются вступившие в законную силу судебные акты с противоположными выводами», – сообщается в определении.
Так, ранее арбитражный суд в определении от 2 марта 2017 г. указывал, что возможность получения прибыли от здания медцентра не является подтвержденной. Кроме того, в суде первой инстанции рассматривались требования заинтересованных лиц о признании недействительным решения собрания кредиторов, которым было одобрено заключение договора аренды (определение от 20 октября 2017 г.), а также о признании незаконными действий управляющего по заключению этого договора (определение от 10 октября 2017 г.). Тогда суд констатировал, что заявители не доказали причинение ущерба в результате принятия решения об одобрении сделки по аренде.
Как пояснил ВС, нижестоящие суды, сделав вывод о причинении убытков от спорной сделки, проигнорировали содержание других конкурирующих судебных актов. В данной ситуации неравноценность сделки сама по себе не свидетельствовала о том, что лица, ее заключившие, обязаны возместить убытки, тем более что стандарт доказывания по искам о взыскании убытков с лиц, имеющих фактическую возможность определять действия юрлица, отличается от соответствующего стандарта по спорам о признании недействительными сделок по специальным основаниям законодательства о банкротстве (баланс вероятностей).
В связи с изложенным судам надлежало устанавливать наличие убытков от спорной сделки на общих основаниях. «Действительно, невозможно предположить, что рыночная ставка аренды здания медицинского центра в г. Москве площадью 8755,40 кв. м может составлять 60 тыс. руб. в месяц. Такой размер арендной платы даже по внешним признакам сильно отклоняется от рыночного и является подозрительным. Вряд ли независимый участник оборота когда-либо сможет найти подобное предложение от неаффилированного с ним арендодателя на соответствующем товарном рынке. Однако по своей природе аренда коммерческого имущества предполагает возможность пользования им и извлечения дохода», – отметил Суд.
ВС также обратил внимание, что нижестоящие суды не дали правовой оценки доводам ответчиков о том, что в период действия спорного договора коммерческая эксплуатация здания не представлялась возможной. Несмотря на то что здание как объект недвижимости было введено в эксплуатацию, оно не могло использоваться для оказания медицинских услуг и ведения предпринимательской деятельности. В случае подтверждения данных доводов судам следовало определить, опосредовал ли договор от 1 июля 2017 г. арендные отношения либо в действительности аффилированные по отношению к должнику лица инициировали передачу имущества иному аффилированному лицу для обеспечения его сохранности и уменьшения бремени несения текущих расходов по содержанию здания (п. 2 ст. 616 ГК).
Кроме того, нижестоящие суды пренебрегли правовой позицией ВС, указанной в Определении от 29 августа 2016 г. № 307-ЭС14-8417. Так, они не определили, являлась ли необходимой и возможной сдача спорного здания в аренду по рыночной ставке в условиях неопределенности относительно дальнейшей юридической судьбы объекта недвижимости, представлялся ли разумным и в принципе возможным поиск арендатора, готового инвестировать денежные средства в эксплуатацию медцентра, если по итогам процедуры этот объект мог быть отчужден иному собственнику.
Высшая судебная инстанция также выявила противоречия в выводах нижестоящих судов. «С одной стороны, суды констатировали, что у должника имелись убытки в период, когда здание было передано в аренду, должник получал арендную плату и не был обязан нести текущие расходы на его содержание. С другой стороны, суды фактически сделали вывод, что в период, когда здание не находилось в пользовании иного лица и должник вовсе не извлекал никакой выгоды от своего права собственности, убытки у него отсутствовали. При этом суды не дали правовой оценки и доводам ответчиков о том, что после прекращения арендных отношений с ООО “УМХЦ” арендатор, готовый платить за пользование имуществом на рыночных условиях, не найден. Суды не установили, мог ли должник извлечь большую выгоду за тот период, пока здание находилось в аренде по неравноценной сделке, т.е. понес ли он убытки как таковые», – отмечается в определении.
При определении размера убытков в виде упущенной выгоды, как пояснил ВС, суды не учли доводы ответчиков о том, что здание не находилось и не могло находиться в аренде до мая 2016 г. В этой связи включение в расчет упущенной выгоды за период с августа 2015 по май 2016 г. неправомерно. В итоге ВС отменил судебные акты нижестоящих инстанций и вернул дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
«Новая концепция понимания убытков»
Партнер юридической группы «Парадигма» Марат Хасанов в комментарии «АГ» отметил, что в определении ВС реализуется новая концепция понимания убытков. «Смысл ее в том, что в состав убытков должна включаться, в том числе, денежная оценка имущественных потерь, помимо самой компенсации. Иными словами, убытки – это суррогат исполнения в натуре, поэтому, лицо, чье право нарушено, с помощью убытков должно быть поставлено в такое положение, как если бы обязательство было исполнено должником или договор никогда не заключался», – пояснил он.
По мнению эксперта, суд первой инстанции правильно посчитал, что признание договора аренды недействительным должно повлечь восстановление имущественного положения стороны, чьи права были нарушены данной сделкой, таким образом, как если бы указанный договор не заключался. «Данный результат был получен с применением такой меры ответственности, как убытки, исходя из реального ущерба и упущенной выгоды. Однако возникла проблема с тем, что кассация, не отрицая недействительность договора, указала, что суд первой инстанции проигнорировал обстоятельства дела, указывающие на отсутствие ущерба. Также ВС подчеркнул, что не были исследованы обстоятельства, указывающие на то, что должник, попавший в процедуру банкротства (арендодатель), хотя и получал крайне низкую арендную плату, в итоге получил выгоду, так как сдача в аренду помогала избавиться от расходов на содержание неликвидного имущества», – отметил адвокат.
Марат Хасанов добавил, что в результате можно сделать вывод о том, что признание подозрительной сделки недействительной обернулось против должника, нарушая его права и лишая выгод, которые он мог бы извлечь, будь договор действителен. «Имущество, указанное в качестве предмета аренды, должно в рамках договора аренды оцениваться в гораздо большую сумму в виде арендной платы, однако обстоятельства дела не позволили бы осуществить реализацию по рыночной цене, – пояснил он. – Соответственно, потенциал имущества, разумеется, был упущен, а значит, возникли определенные потери, которые суд первой инстанции установил. Причем они возникли не в результате деятельности ответчиков. Кроме того, потери покрывались тем, что должник не должен расходовать свои средства на содержание имущества, т.е. суд правильно учел расходы на ведение бизнеса при определении упущенной выгоды».
Таким образом, резюмировал Марат Хасанов, была реализована новая концепция понимания реального ущерба, когда необходимо учитывать упущенную выгоду и реальный ущерб для восстановления имущественного положения стороны, если бы договор никогда не заключался. В состав упущенной выгоды должны включаться средства, которые должник недополучил, предоставляя указанное имущество в аренду. Следовательно, в подобных ситуациях учитывать расходы на ведение бизнеса целесообразно хотя бы для того, чтобы учесть должную эквивалентность между сторонами по сделке.
По мнению управляющего партнера юридической компании «Генезис» Артема Денисова, ключевой вывод Суда сводится к тому, что стандарт доказывания по искам о взыскании убытков с лиц, имеющих фактическую возможность определять действия юрлица, отличается от соответствующего стандарта по спорам о признании недействительными сделок по специальным основаниям законодательства о банкротстве, основывающегося на балансе вероятностей. «Только лишь установление аффилированности сторон, без оценки фактических возможностей по эксплуатации предмета сделки, не свидетельствует о возникновении убытков», – считает он.
Эксперт добавил, что в судебной практике часто встречаются примеры, когда банкрот в целях сохранения ценности актива и снижения издержек на его содержание передает актив в пользование другому лицу (нередко по невысокой стоимости). «Например, находящийся в трудном финансовом положении интернет-магазин “Е96РУ” в преддверии банкротства заключил лицензионный договор (неисключительную лицензию) на передачу товарного знака “Е96” и администрирование домена с контрагентом за 100 тыс. руб. Арбитражный управляющий оспорил сделку, но суд первой инстанции, проанализировав фактические обстоятельства, расходы контрагента на поддержание стоимости бренда, работу домена, а также рекламные издержки контрагента, признал сделку законной», – пояснил Артем Денисов.
Адвокат практики разрешения споров юридической фирмы «Инфралекс» Михаил Гусев полагает, что определение ВС является обоснованным и соответствует сформированной ранее позиции высших судебных инстанций по взысканию убытков с контролирующих лиц. «Несмотря на соответствующие разъяснения Высшего Арбитражного Суда РФ (абз. 3 п. 1 Постановления Пленума от 30 июля 2013 г. № 62), суды нижестоящих инстанций не оценили, действительно ли помещения могли быть сданы в аренду, по какой цене в аналогичной ситуации (конкурсное производство в отношении собственника здания, неготовность последнего к эксплуатации по причине отсутствия оборудования) могут быть сданы в аренду помещения в здании», – отметил он.
Эксперт полагает, что при отсутствии исследования нижестоящими судами таких обстоятельств их вывод о причинении должнику убытков в виде упущенной выгоды (неполученных арендных платежей в соответствии с рыночными ставками) неправомерен, поэтому ВС обоснованно направил дело на пересмотр. «Таким образом, позиция Суда подтверждает ранее сформированную позицию о необходимости доказывания по требованиям о взыскании убытков с контролирующих лиц реальности упущенной выгоды. Данный подход применим и в ситуации, когда признана недействительной сделка, которая могла привести к убыткам», – подытожил Михаил Гусев.
