Верховный Суд опубликовал Кассационное определение от 17 июня 2021 г. по делу № 37-УД21-7СП-А1, в котором подтвердил законность приговора, вынесенного на основании вердикта присяжных, которые оправдали мужчину, обвинявшегося в пособничестве в убийстве, совершенном общеопасным способом.
Доводы обвинения
По версии следствия (обвинительное заключение и иные процессуальные документы имеются у «АГ»), житель Орловской области Сабир Ахмедов задумал совершить убийство Д.М., поскольку тот поддерживал близкие отношения с бывшей женой Ахмедова и его малолетним сыном. В качестве пособника он решил привлечь Дмитрия Галкина, поручив ему управление собственным автомобилем, из которого он планировал застрелить Д.М., после чего немедленно скрыться.
Утром 29 марта 2019 г. Ахмедов заехал за Галкиным, попросил его сесть за руль и отвезти по указанным адресам. Следователи посчитали, что Дмитрий Галкин, будучи неосведомленным о преступном умысле Ахмедова, согласился отвезти его. На пилораме в п. Биофабрика Орловского района Ахмедов хранил незаконно приобретенный автомат Калашникова и патроны к нему. Автомат был списанным (охолощенным), с конструктивными изменениями, внесенными самодельным способом.
Забрав оружие, Ахмедов попросил отвезти его к спорткомплексу. На месте он достал из багажника два бронежилета, один из которых надел сам, а второй предложил надеть Галкину для обеспечения безопасности. При этом он приготовил оружие к стрельбе. По версии следствия, на тот момент Дмитрий Галкин осознавал, что при его пособничестве Сабир Ахмедов собирается совершить убийство, однако, имея возможность отказаться, все-таки надел бронежилет, а затем припарковал машину у выхода из спортзала так, чтобы из заднего левого бокового окна был максимальный обзор на наружную лестницу.
Затем Ахмедов позвонил Д.М. и попросил его выйти на улицу, когда тот спустился с лестницы, стрелок произвел не менее 22 выстрелов, от которых мужчина скончался на месте. После этого Ахмедов и Галкин покинули место преступления. Затем Ахмедов высадил Галкина, сел за руль и уехал за пределы Орловской области.
Впоследствии в ходе допроса в качестве свидетеля Галкин, как указывалось в обвинительном заключении от 10 февраля 2020 г., дал заведомо ложные показания о том, что не располагает сведениями о совершении Ахмедовым убийства Д.М.
Таким образом, резюмировалось в обвинительном заключении, Галкин выступил в качестве пособника в убийстве, совершенном общеопасным способом, путем устранения препятствий для умышленного причинения смерти другому человеку и создания условий для его совершения, а также скрыв от правоохранительных органов орудие совершения преступления, следы преступления и преступника (ч. 5 ст. 33 и п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ).
5 апреля того же года Ахмедов был задержан в Ростовской области. Вину в совершении убийства он признал в полном объеме.
Защитник Дмитрия Галкина, адвокат Орловской областной коллегии адвокатов «Воронежская» Юлия Миназова посчитала предъявленное ее подзащитному обвинение незаконным и необоснованным.
Свою позицию адвокат аргументировала тем, что акт пособничества возникает на стадии приготовления к преступлению, когда стороны договорились, что одно лицо будет оказывать помощь исполнителю в устранении препятствий в совершении деяния. Между тем следствием не доказано, что Дмитрий Галкин знал о готовящемся преступлении, а также оказывал соответствующую помощь Ахмедову (устранял препятствия). «В момент, когда для Галкина стало очевидно преступление, он был вынужден совершить действия, которые были направлены на сохранение его жизни и здоровья, так как опасался, что будет убит», – подчеркивалось в ходатайстве о прекращении уголовного дела от 28 февраля 2020 г. По мнению адвоката, ее подзащитный фактически является свидетелем преступления и не может нести ответственность за надуманные следствием обстоятельства.
Оправдательный вердикт
Уголовное дело рассматривалось в Орловском областном суде с участием коллегии присяжных.
В судебном заседании Дмитрий Галкин виновным себя не признал. Он пояснил, что не знал Д.М., не испытывал к нему негатива. В день совершения преступления он согласился отвезти Ахмедова на встречу, так как не усматривал в этом ничего опасного, в том числе для себя.
В своей речи перед присяжными Юлия Миназова отметила, что ее подзащитный не только не имел мотива и цели совершения преступления, не знал о готовящемся убийстве, но и стал невольным заложником обстоятельств, в которых вел себя как обычный гражданин в непростой ситуации, сохраняя свою жизнь и здоровье, но ни в коем случае не помогая совершать преступление. Тем что Галкин надел бронежилет, он не мог способствовать совершению преступления или облегчить его совершение, подчеркнула адвокат. Когда Ахмедов попросил его открыть окно, он подумал, что тот хочет поговорить, а когда услышал за спиной щелчок затвора, нажал стеклоподъемник, но было уже поздно. Перечисленные доказательства, резюмировала защитник, свидетельствуют о невиновности Дмитрия Галкина, о том, что он не участвовал в преступных действиях, не скрывал ни преступника, ни следы преступления, ни его орудие, которое он в руках не держал, никуда не уносил и не прятал. Фактически все доказательства обвинения, подчеркнула Юлия Миназова, касаются не Галкина.
Защитник обратила внимание присяжных, что в обвинительном заключении указывалось, что Галкин не был осведомлен о преступном умысле, садясь за руль автомобиля Ахмедова, в то время как гособвинитель утверждал, что Галкин предполагал и мог знать об этом. Также адвокат обратила внимание на несостоятельность иных доводов обвинения.
Приговором от 28 сентября 2020 г. на основании оправдательного вердикта присяжных Дмитрий Галкин был признан невиновным в пособничестве в убийстве, совершенном общеопасным способом, в связи с отсутствием в деянии состава преступления, с правом на реабилитацию.
Прокуратура сочла аудиозапись судебного заседания, которую вела защитник оправданного, нарушением требований УПК
В апелляционном представлении прокуратура просила отменить приговор, заключить Дмитрия Галкина под стражу на полгода, а дело направить на новое рассмотрение иным составом суда.
В обоснование своих доводов гособвинитель указал, что в соответствии с ч. 23 ст. 328 УПК формирование коллегии присяжных производится в закрытом судебном заседании, однако Юлия Миназова в нарушение требований УПК вела аудиозапись, что позволило ей получить данные о присяжных и оказать на них незаконное воздействие, повлиявшее на объективность и беспристрастность. Также, отмечалось в апелляционном определении, защитник «в присутствии присяжных неоднократно допускала постановку вопросов, направленных на оказание воздействия на присяжных, высказывалась с места, комментировала и подвергала критике действия государственного обвинителя и председательствующего, вмешивалась в процесс представления доказательств прокурором, порочила доказательства стороны обвинения». Кроме того, по мнению гособвинителя, присяжные, вынося вердикт, допустили противоречия, отвечая на вопросы опросного листа.
Проверив представленные материалы дела, обсудив доводы жалоб и возражения на них, а также выслушав мнения сторон, апелляция заключила, что доводы апелляционного представления о том, что допущенное адвокатом нарушение, выразившееся в аудиозаписи отбора коллегии присяжных, повлекло незаконное воздействие на них, является голословным и не подтверждается материалами дела. «Каких-либо данных, свидетельствующих о том, что указанная аудиозапись была использована для воздействия на коллегию присяжных заседателей, стороной обвинения суду апелляционной инстанции представлено не было», – подчеркивалось в апелляционном определении от 15 декабря 2020 г.
Судебная коллегия по уголовным делам Первого апелляционного суда общей юрисдикции не согласилась с доводами апелляционного представления о том, что в ходе судебного следствия стороной защиты и председательствующим допущено множество грубых нарушений, повлиявших на вердикт присяжных, являющийся ясным и непротиворечивым.
Что касается противоречий присяжных в их выводах о виновности Галкина в инкриминируемом деянии, на которые указала прокуратура, данный довод апелляция также сочла несостоятельным, поскольку вопрос о доказанности действий подсудимого относится к установлению фактических обстоятельств дела и не связан с выводами о виновности лица в совершении преступления. Тем самым приговор в части оправдания Галкина апелляция оставила без изменения.
Верховный Суд поддержал выводы апелляции
В кассационной жалобе в Верховный Суд РФ потерпевший М. просил отменить приговор и апелляционное определение, в том числе в части оправдания Галкина, и направить дело на новое рассмотрение в первую инстанцию. Кассатор, в числе прочих доводов жалобы, отметил, что защитник оправданного ставила под сомнение законность действий гособвинителя, позволяла себе вмешиваться и подвергать критике процесс представления гособвинением доказательств, толковать содержание доказательств по своему усмотрению, в произвольном контексте, задавала наводящие вопросы и диктовала подзащитному ответы на вопросы гособвинителя. Подсудимый Галкин в целях оказания воздействия на присяжных и формирования у них чувства жалости неоднократно сообщал о нравственных переживаниях, понесенных им в связи с нахождением на месте преступления и прохождении лечения после этого.
По мнению кассатора, при вынесении оправдательного приговора суд оставил без внимания, что в действиях Галкина усматриваются признаки преступления по ст. 316 УК – укрывательство преступления. Помимо этого заявитель повторил доводы о том, что Юлия Миназова вела аудиозапись отбора присяжных и полученная ею информация могла быть использована как способ давления на членов коллегии.
Судебная коллегия по уголовным делам ВС посчитала приговор и апелляционное определение законными и обоснованными. Что касается доводов кассационной жалобы о проведении адвокатом аудиозаписи судебного заседания при формировании коллегии присяжных, Верховный Суд отметил, что они являлись предметом проверки и оценки апелляционного суда. «В своем определении суд апелляционной инстанции правильно указал, что утверждение о допущенном адвокатом Миназовой нарушении, которое повлекло незаконное воздействие на присяжных заседателей, является голословным и не подтверждается материалами уголовного дела. Каких-либо данных, свидетельствующих о том, что аудиозапись была использована для воздействия на членов коллегии присяжных заседателей, суду не представлено», – подчеркивается в кассационном определении.
Утверждение о систематических, грубых нарушениях УПК со стороны подсудимых и их защитников, повлиявших на вердикт коллегии присяжных, материалами дела также не подтверждается, добавил ВС. Таким образом, оснований для отмены состоявшихся судебных решений кассация не усмотрела.
В комментарии «АГ» Юлия Миназова отметила, что по данному делу ей пришлось столкнуться с двумя серьезными проблемами. «Первая заключалась в доказывании коллегии присяжных невиновности моего подзащитного. Вторая – в обеспечении ему гарантий защиты. Так, Определением Конституционного Суда РФ от 2 июля 2009 г. № 1007-О-О гарантируется, что протокол судебного заседания в отсутствие ведения аудиозаписи должен составляться безукоризненно. Однако в данном процессе я столкнулась с тем, что судья в закрытом судебном заседании не отражал полностью весь ход заседания – в частности, безосновательно подрывал авторитет защиты в присутствии присяжных. В связи с этим я была вынуждена проводить аудиозапись для фиксации нарушения прав подзащитного, что, на мой взгляд, не противоречит ст. 53 и 241 УПК», – пояснила она.
Защитник добавила, что в законодательстве необходимо определить, что оправдательный вердикт присяжных не может быть пересмотрен ни при каких обстоятельствах.
Адвокаты оценили выводы Верховного Суда
По мнению адвоката АП Ивановской области, управляющего партнера АБ «Бибик» Олега Бибика, кассационное определение интересно уже тем, что вопреки сложившейся в последнее время судебной практике сохраняет оправдательный приговор, вынесенный на основании вердикта присяжных. «Верховный Суд не сказал ничего нового, не усмотрев нарушения уголовно-процессуального закона в проведении адвокатом аудиозаписи судебного заседания при формировании коллегии присяжных и обоснованно указав на отсутствие данных, свидетельствующих о том, что аудиозапись использовалась для воздействия на присяжных», – пояснил он.
Эксперт добавил, что с 1 сентября 2019 г. аудиозапись по уголовным делам, по которым ведется судебное заседание, обязательна. Это в полной мере касается и дел, рассматриваемых с участием присяжных. «Какого-либо разрешения на аудиозапись судебного заседания участником процесса не требуется. Удивляет, что это обстоятельство рассматривалось в качестве кассационного довода и безосновательно увязывалось с воздействием на присяжных», – подчеркнул Олег Бибик.
В заключение он выразил надежду, что в перспективе транспарентной станет вся процедура отбора кандидатов в присяжные, включая процедуру составления предварительного списка кандидатов и случайную выборку. «Непрерывно совершенствующая практика манипулирования при отборе присяжных, на мой взгляд, требует процессуального закрепления контроля сторонами защиты и обвинения проведения случайной выборки», – резюмировал Олег Бибик.
Как отметил председатель МКА «Паритет» Ерлан Назаров, исходя из предписаний ч. 23 ст. 328 УПК, формирование коллегии присяжных производится в закрытом судебном заседании, а осуществление аудиозаписи правомочно лишь в открытом процессе (ч. 5 ст. 241 УПК). «Соответственно, формально защитник допустил нарушение требований уголовно-процессуального закона, – считает он. – Поскольку довод о ведении аудиозаписи процесса в закрытом судебном заседании приводила потерпевшая сторона, постольку он рассматривался с точки зрения обжалования оправдательной части приговора».
Между тем, добавил Ерлан Назаров, в соответствии с положениями ст. 401.6 УПК и разъяснениями п. 20 Постановления Пленума ВС от 25 июня 2019 г. № 19 «О применении норм главы 47.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции» поворот к худшему при пересмотре судебного решения в кассационном порядке может иметь место, если в ходе предшествующего судебного разбирательства были допущены нарушения закона, искажающие саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия. К числу таких нарушений УПК могут быть отнесены, в частности, указанные в п. 2, 8, 10, 11 ч. 2 ст. 389.17 и ст. 389.25 Кодекса, а также иные нарушения, которые лишили участников уголовного судопроизводства возможности осуществления гарантированных законом прав на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равноправия сторон либо существенно ограничили эти права, если такое лишение либо такие ограничения повлияли на законность приговора, определения или постановления суда.
В частности, пояснил адвокат, в указанных пунктах ч. 2 ст. 389.17 УПК речь идет о следующих нарушениях:
- вынесение судом решения незаконным составом суда или вынесение вердикта незаконным составом коллегии присяжных (п. 2);
- нарушение тайны совещания коллегии присяжных при вынесении вердикта или тайны совещания судей при постановлении приговора (п. 8);
- отсутствие подписи судьи или одного из судей, если уголовное дело рассматривалось судом коллегиально, на соответствующем решении (п. 10);
- отсутствие протокола судебного заседания (п. 11).
«Очевидно, суд кассационной инстанции не счел анализируемое нарушение существенным, повлиявшим на исход дела, указав на предположительный характер выдвигаемых потерпевшей стороной подозрений о возможности использования защитой аудиозаписи для возможного влияния на присяжных и согласившись с выводом апелляционного суда, также отвергшего данный аргумент стороны обвинения как голословный и не подтвержденный материалами дела», – заключил Ерлан Назаров.
В то же время, добавил он, кассационное определение ВС в рассматриваемом аспекте представляет все-таки частный случай, поэтому его вряд ли можно рассматривать в качестве некоего сформулированного высшей судебной инстанцией постулата, имеющего практическое значение, которым должны руководствоваться федеральные суды. «Во-первых, у нас все-таки не прецедентное право. Во-вторых, ВС не констатировал допустимость такого нарушения и игнорирования требований закона. Все выводы по этому поводу судебными инстанциями сделаны в рамках оценки исследованных доказательств и обстоятельств дела, – подчеркнул эксперт. – При этом обязательность соблюдения указанных требований УПК, регламентирующих порядок ведения аудиозаписи в судебном заседании, судами под сомнение не ставилась».
Нельзя не отметить, заметил он, что даже ссылки на официальные постановления Пленума ВС по различным вопросам судебной практики или правовые позиции Конституционного Суда, которые приводят адвокаты в судебных прениях или жалобах, зачастую не находят отклика у судебных инстанций при рассмотрении конкретных дел, не говоря уже о частных случаях. «Если подобные вопросы будут возникать впредь, решаться они будут строго индивидуально. Поэтому переоценивать выводы Верховного Суда по данному уголовному делу и их значимость для судебной практики не стоит. Можно лишь поздравить коллег, добившихся положительного результата по делу и отстоявших его в судах апелляционной и кассационной инстанций», – резюмировал Ерлан Назаров.
«Позиция Судебной коллегии по уголовным делам ВС, а также аналогичная правовая позиция Первого апелляционного суда общей юрисдикции, состоящая в том, что осуществление защитником аудиозаписи судебного заседания на этапе формирования коллегии присяжных не образует существенного нарушения УПК, влекущего отмену оправдательного приговора, не уникальна для современной судебной практики. Это обусловлено спецификой апелляционных и кассационных оснований для отмены приговора, вынесенного на основании вердикта присяжных», – отметил советник Федеральной палаты адвокатов РФ Сергей Насонов.
Очевидно, пояснил он, даже если допустить, что осуществление защитником аудиозаписи этой части судоговорения, прошедшей в режиме закрытого судебного заседания, является неким нарушением УПК, это «нарушение» не может ограничить право прокурора или потерпевшего на представление доказательств или повлиять на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов или на содержание данных присяжными заседателями ответов. «Таким образом, осуществление защитником аудиозаписи судебного заседания на этапе формирования коллегии присяжных не является и не может являться основанием для отмены оправдательного приговора», – подчеркнул советник ФПА.
Именно поэтому, добавил он, Верховный Суд отметил, что сама по себе аудиозапись указанной части заседания защитником не может быть квалифицирована как незаконное воздействие на коллегию присяжных, поскольку «данных, свидетельствующих о том, что аудиозапись была использована для воздействия на членов коллегии присяжных заседателей, суду не представлено». «Подобных позиций судами апелляционной и кассационных инстанций в последние годы было высказано немало», – заметил Сергей Насонов.
Вместе с тем, подчеркнул он, указанные судебные решения свидетельствуют, что в судебной практике постепенно ослабевает негативное обыкновение, состоящее в запрете защитникам осуществлять аудиозапись закрытого судебного заседания (или части судебного заседания, производимого в закрытом режиме). «Наличие у защитника аудиозаписи указанной части судебного заседания позволит ему более аргументированно отразить подобные попытки стороны обвинения. Безусловно, в судебной практике существует множество проблем с использованием защитником этой аудиозаписи, например в суде апелляционной инстанции, однако данные проблемы постепенно решаются, а сама возможность осуществления адвокатом такой записи в судебном заседании является важным условием эффективной защиты по уголовному делу», – подытожил советник ФПА.
