Памятуя известное высказывание В.И. Ленина о том, что «законность не может быть калужской и казанской, а должна быть единая всероссийская…», было бы, наверное, правильно подходить с единым лекалом к оценке процессуальных решений органов следствия и дознания, ставящих то или иное лицо в статус подозреваемого. Однако реальная правоприменительная практика на местах не предоставляет такой возможности.
Недавно адвокат коллегии адвокатов «Лапинский и партнеры» Константин Кузьминых в своем блоге на сайте «АГ» поднял проблему неопределенности окончания процессуального статуса подозреваемого лица, в отношении которого уголовное дело не возбуждалось и не расследуется, и участия адвоката в качестве защитника такого лица.
Можно согласиться с автором публикации, что задержание в порядке ст. 91 УПК РФ или избрание меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении без последующего предъявления обвинения далеко не редкость. Но основной вопрос о применении таких мер, на мой взгляд, касается целей, которые преследуют должностные лица, обладающие соответствующими полномочиями. Представляется, что в рассматриваемых случаях они могут руководствоваться следующими мотивами:
– желанием хотя бы формально обеспечить интересы лица, которого можно охарактеризовать непроцессуальным термином «заподозренный», а соответственно, и самого расследующего уголовное дело органа во избежание претензий и упреков стороны защиты и возможных последствий в виде признания судом недопустимыми доказательствами протоколов следственных действий, выполненных с участием этого лица, если бы он находился в статусе свидетеля;
– стремлением получить требуемые следствию признательные показания или сведения, уличающие других фигурантов.
Думаю, что защита доверителя на анализируемом этапе уголовного производства, ее тактика и стратегия должны осуществляться исходя из понимания указанных обстоятельств.
Факты процессуального задержания гражданина и заключения под стражу имеют место в случаях, когда правоохранительные органы пытаются создать психологические условия, необходимые для того, чтобы подозреваемый стал более «откровенным и сговорчивым», для чего в ИВС или СИЗО его начинают посещать оперативные работники с различными «интересными» предложениями. Попавший в изолятор фигурант расследования находится в психотравмирующей ситуации, чем и пользуются следователи или представители органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, пытаясь склонить его к признательным показаниям или иному сотрудничеству, обещая избрание меры пресечения, не связанной с изоляцией от общества, или скорейшее освобождение из-под стражи.
Приведу примеры из личной практики. В настоящее время мною осуществляется защита старшего оперуполномоченного ОЭБиПК майора полиции И. Вначале он был задержан следователем, а затем заключен под стражу по обвинению в соучастии в получении взятки, тогда как в суд не были предъявлены хоть сколько-нибудь убедительные и объективные доказательства его виновности. Сам он полностью отрицает свою причастность к инкриминируемому преступлению. Очевидно, это и стало поводом для визитов к нему оперативных сотрудников ФСБ, которые четыре раза за полтора месяца посещали его в изоляторе, с согласия следователя предлагая ему встать на путь признаний и предоставить компрометирующую информацию о коллегах. При этом на жалобы защитника по данному поводу с требованием оградить доверителя от подобных контактов, провести проверку по фактам неправомерного психологического воздействия на него руководители следственного органа и надзирающий прокурор реагируют отрицательно.
Другой пример. 2 марта 2016 г. в рамках уголовного дела о незаконной банковской деятельности к следователю полиции был доставлен Б., являвшийся свидетелем по делу. Он вновь был допрошен в этом же качестве, с его участием была произведена очная ставка, после чего следователь задержал его в порядке ст. 91 УПК РФ и отправил в ИВС. 4 марта 2016 г. Б. был освобожден следователем без предъявления ему обвинения и избрания меры пресечения. Впоследствии было принято решение о прекращении уголовного преследования в отношении Б. Таким образом, задержание Б. носило заведомо незаконный характер. Причина задержания была банальной: следствие намеревалось склонить его к сотрудничеству. Правда, безуспешно.
Уверен, что у каждого адвоката, практикующего в сфере уголовного судопроизводства, были такие случаи в практике.
Но, возвращаясь к статье коллеги Константина Кузьминых, полагаю, что акценты необходимо ставить не на выяснении «предельного срока наделения лица статусом подозреваемого», а на тактике поведения защитника в исследуемых условиях, эффективности предпринимаемых мер в интересах доверителя.
Озвученная в статье проблема – в том ракурсе, как она видится автору, – на мой взгляд, кажется несколько надуманной и не требующей серьезной дискуссии.
Вышеприведенные и подобные им случаи из практики имеют разовый характер, поскольку направлены на достижение конкретного результата здесь и сейчас, и тут либо пан, либо пропал. Если задержанный согласился на «сотрудничество» – то задача выполнена, если нет – то вряд ли следователь решится на повторное применение тех же процессуальных мер.
В иных случаях, когда перспектива принятия окончательного процессуального решения в отношении «заподозренного» неясна самому следователю, последний при необходимости допроса такого лица на практике каждый раз выносит постановление об избрании меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении. Тем самым лицо получает статус подозреваемого и может пользоваться правами, предусмотренными ст. 46 УПК РФ, что нельзя рассматривать как негативное обстоятельство. Справедливости ради отмечу, что автор статьи сам признает полезность возникновения таких прав, но оспаривает обоснованность их сохранения.
Что касается предельного срока нахождения в статусе подозреваемого, то он предусмотрен в ч. 1 ст. 46 УПК РФ: это время задержания или срок, отпущенный законом на предъявление обвинения, по истечении которых лицо вновь становится обладателем свидетельского статуса. Из этого и следует исходить при осуществлении защиты доверителя.
Итоговый документ, который снимает полностью имевшиеся подозрения с гражданина, – это процессуальное решение либо о прекращении уголовного дела полностью, либо о прекращении уголовного преследования в отношении данного конкретного лица в рамках дела, по которому привлечены к ответственности иные фигуранты.
Весьма спорными являются рассуждения в статье о том, должен ли являться адвокат для участия в следственных действиях «месяцами или годами», не ухудшает ли он тем самым положение защищаемого лица, следует ли считать исполненным поручение в отношении доверителя, если по истечении срока задержания ему не избрана мера пресечения или не предъявлено в установленный законом период обвинение и т.п.
Как бы ни относился адвокат к действиям и решениям следователя, с точки зрения их соответствия требованиям закона, он должен помнить о своих обязанностях и ответственности по отношению к доверителю. Защита доверителя не может быть поставлена в зависимость от того, правомерно или нет, по мнению адвоката, доверитель наделен статусом подозреваемого.
Согласно ч. 2 ст. 13 КПЭА «адвокат, принявший в порядке назначения или по соглашению поручение на осуществление защиты по уголовному делу, не вправе отказаться от защиты, кроме случаев, указанных в законе, и должен выполнять обязанности защитника…». Яснее некуда.
Ряд вопросов, которые поднимает автор статьи, касающихся, в частности, определения момента окончания участия адвоката в защите или исполнения соглашения, следует отнести к разряду риторических. Они не могут рассматриваться отдельно от договоренностей между адвокатом и лицом, обратившимся к нему.
Условия и сроки (стадии) оказания юридической помощи, порядок оплаты должны быть урегулированы с доверителем в соглашении: то ли это разовое поручение на посещение в изоляторе и консультирование либо на представление интересов в конкретном следственном мероприятии, то ли участие в любых процессуальных действиях, вне зависимости от процессуального статуса защищаемого лица, до вынесения итогового решения в отношении него и т.д.
Коль скоро в отношении лица применялись меры процессуального принуждения либо мера пресечения, но обвинение так и не было предъявлено, следователь обязан вынести соответствующее постановление о прекращении уголовного преследования. Его и можно считать чертой, которая подводится под взаимоотношениями между адвокатом и доверителем, если соглашением не предусмотрено иное (например, участие в процедуре реабилитации).
Коллега Константин Кузьминых на все поставленные им в статье вопросы дает очевидный ответ: «Процессуальный статус подозреваемого является незавидным, что тем более требует от адвоката принять все меры к тому, чтобы такой статус защищаемого лица не пролонгировался без законных к тому оснований». К этому сложно что-либо добавить.
