В недавней публикации на сайте «Новой адвокатской газеты» уважаемый адвокат из Санкт-Петербурга Константин Кузьминых обозначил актуальную проблему имеющейся в уголовно-правовом законодательстве правовой неопределенности. Проблема эта актуальна прежде всего потому, что приведенные ситуации на практике происходят с завидной долей регулярности.
Суть проблемы такова: следователь по уголовному делу, возбужденному по факту совершения преступления, задержал в порядке ст. 91 УПК РФ лицо, придав ему в соответствии с ч. 1 ст. 46 УПК РФ процессуальный статус подозреваемого, налагающий большое количество ограничений и одновременно наделяющий широким кругом прав. Однако в дальнейшем подозреваемый был освобожден из изолятора временного содержания, в отношении него была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, но, вопреки требованиям ч. 1 ст. 100 УПК РФ, обвинение ему в течение 10 суток с момента избрания меры пресечения предъявлено не было.
Возможна также ситуация, когда придание статуса подозреваемого осуществляется путем избрания меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении без задержания в порядке ст. 91 УПК РФ. В таком случае следователи также редко предъявляют обвинение в течение 10 суток с момента избрания меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, и, более того, постановление об отмене меры пресечения следователем в подавляющем большинстве случаев не выносится.
В подобных ситуациях всегда возникает вопрос, который уголовно-процессуальным законодательством не урегулирован: в каком процессуальном статусе находится лицо, в отношении которого избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении, по истечении 10 суток с момента, когда ему должно было быть предъявлено обвинение. В УПК РФ нет ответа на данный вопрос. В связи с этим уважаемый Константин Кузьминых задается вопросом: что же делать защитнику такого подозреваемого (или бывшего подозреваемого) в рассматриваемых ситуациях?
При этом автор ставит еще один резонный вопрос: должен ли в подобных случаях адвокат осуществлять защиту, если соглашение у него заключено именно на защиту подозреваемого (обвиняемого) по уголовному делу, а в обсуждаемом случае лицо указанного статуса как бы лишается, поскольку обвинение ему своевременно предъявлено не было? В таком ракурсе обозначенную проблему я не рассматривал, поскольку, на мой взгляд, у адвоката, в том числе и работающего по назначению, не должен возникать вопрос, осуществлять ему защиту или нет. Полагаю, с учетом того что защита прав и законных интересов доверителя является установленной законом обязанностью адвоката, а рассматриваемая ситуация связана с нарушением таких прав и законных интересов, адвокат не вправе уклониться от защиты под предлогом формулировки соглашения об оказании юридической помощи и заложенной в уголовно-процессуальное законодательство правовой неопределенности.
Более того, в подавляющем большинстве случаев через какое-то время – обычно значительно позднее, чем 10 суток – обвинение лицу, которому была избрана мера пресечения, следователь все-таки предъявляет, и это лицо уже на вполне законных основаниях приобретает процессуальный статус обвиняемого.
В этой связи возникают вопросы: каков же был процессуальный статус лица во временном промежутке между сроком, когда ему должно было быть предъявлено обвинение с учетом избранной меры пресечения, и сроком, когда это обвинение было предъявлено в действительности? И что делать в данной ситуации адвокату?
Статьи 46, 91, 92, 100 УПК РФ не дают четкого ответа на эти вопросы, потому нам придется заниматься толкованием.
Итак, придание лицу статуса подозреваемого (возбуждение уголовного дела, задержание, избрание меры пресечения), наравне с предъявлением обвинения (по делам, в которых лицо ранее не являлось подозреваемым), является началом процедуры уголовного преследования. Указанная процедура влечет за собой для лица целый ряд негативных последствий, связанных с ограничением прав и свобод. Основания прекращения уголовного преследования описаны в ст. 27 УПК РФ, и такого основания, как истечение срока для предъявления обвинения, данная норма не знает. Само по себе уголовное преследование прекратиться не может, для этого необходимо принятие соответствующего процессуального решения со стороны следователя (дознавателя). Прекращение уголовного преследования влечет за собой восстановление нарушенных прав лица, которое привлекалось к уголовной ответственности. В ряде случаев лицо, привлекавшееся к уголовной ответственности, получает право на реабилитацию с возможностью взыскать с государства материальную компенсацию за незаконное уголовное преследование.
При истечении предусмотренного ч. 1 ст. 100 УПК РФ срока для предъявления обвинения лицо, в отношении которого ранее избиралась мера пресечения, как бы прекращает свой статус подозреваемого, поскольку уже не отвечает этому статусу с учетом положений ч. 1 ст. 46 УПК РФ. На практике мне ни разу не доводилось сталкиваться с тем, что в отношении данного лица (в том случае, когда обвинение в течение 10 суток предъявлено не было) выносилось постановление о прекращении уголовного преследования и уж тем более разъяснялось право на реабилитацию.
Некоторые следователи считают, что уголовное преследование не прекращалось, продолжая допрашивать лицо в качестве подозреваемого, а некоторые считают, что статус подозреваемого отпал как бы сам собой и допрашивают лицо в статусе свидетеля (в большей степени как раз о такой ситуации рассуждает в своем тексте уважаемый Константин Кузьминых, недоумевая, что же делать в этом случае адвокату).
На самом деле и та и другая ситуация влекут за собой нарушение прав и законных интересов доверителя. В первом случае лицо продолжает оставаться подозреваемым, уже не являясь в силу ст. 46, 100 УПК РФ таковым, то есть уголовное преследование в отношении него должно быть прекращено. А во втором случае лицо как бы лишается статуса подозреваемого, но уголовное преследование в отношении него не прекращается, право на реабилитацию ему не разъясняется, и, более того, рассматриваемая ситуация влечет еще одно серьезное умаление прав лица: как свидетель (по мнению следователя) оно уже не обладает широким кругом прав, гарантированных подозреваемому, в том числе на ознакомление с постановлениями о назначении экспертиз и заключениями экспертиз, уведомление о продлении процессуальных сроков и т.п. В этом случае доверитель со своим адвокатом к моменту предъявления обвинения не знают и не могут знать, что происходит по делу, не могут с учетом статуса свидетеля своевременно реагировать на возникающие по делу процессуальные ситуации, полноценно оспаривая действия следователя, связанные со сбором доказательств (согласитесь, не зная, назначена ли экспертиза, сложно ходатайствовать о постановке дополнительных вопросов, заявлять отвод эксперту и т.п.).
Таким образом, правильный алгоритм действий следователя в ситуации, когда он по каким-то причинам не предъявил подозреваемому обвинение в течение 10 суток с момента избрания меры пресечения, должен, по моему мнению, заключаться в отмене по истечении 10 суток постановления об избрании меры пресечения, вынесении постановления о прекращении уголовного преследования.
Адвокат в этой ситуации, защищая права и законные интересы своего доверителя, должен подвигнуть правовыми способами следователя к тому, чтобы тот придерживался именно указанного порядка процессуальных действий. Инструментарий для такого «подвижничества» всем адвокатам известен: ходатайства, жалобы в порядке ст. 124–125 УПК РФ.
Казалось бы, все просто. Однако и здесь имеется один нюанс. С большой долей вероятности на практике результатом таких действий будет лишь скорое предъявление подзащитному обвинения, то есть ухудшение для него правовой ситуации по делу. Поэтому в подобных случаях, связанных с нарушением или потенциальным нарушением прав доверителя, я рекомендовал бы руководствоваться принципом «не навреди», тщательно продумав, как, когда и какие процессуальные нарушения обозначать на стадии предварительного следствия. Возможно, в какой-то ситуации целесообразнее будет подождать, когда следователь накопит критическую массу процессуальных нарушений, и в результате данная критическая масса станет возможным основанием для исключения определенного доказательства или прекращения уголовного преследования. Каждый случай уголовной защиты индивидуален, и любой шаг с обжалованием действий и решений следователя, заявлением о процессуальных нарушениях должен быть тщательно выверен, взвешен и спланирован.
Например, в ситуации, когда доверитель являлся подозреваемым, срок предъявления обвинения истек, и его продолжают допрашивать в качестве свидетеля, возможен такой порядок защиты: заявляются ходатайства об ознакомлении с постановлениями о назначении экспертиз, уведомлении о продлении процессуальных сроков; следователь в их удовлетворении отказывает со ссылками на то, что у свидетеля не имеется таких прав; в дальнейшем по окончании выполнения требований ст. 217 УПК РФ прокурору или уже в ходе судебного разбирательства заявляется ходатайство об исключении заключений экспертиз из числа доказательств со ссылками на то, что в период их проведения (до назначения экспертиз) уголовное преследование в отношении доверителя не прекращалось, право на реабилитацию не разъяснялось, однако лишь по вине следователя он утратил гарантированный ст. 46 УПК РФ широкий круг прав, что не позволило ему своевременно реализовать данные права, в том числе в части судебных экспертиз. Скептики могут сказать, что, мол, никто доказательства недопустимыми не признает, прокуроры жалобы не читают, а суд во всем соглашается с обвинением. На это могу лишь ответить, что разочарование от негативной практики нарушения прав не может быть оправданием для бездействия адвоката, поскольку бездействие в процессе защиты – это путь к бессилию, лени и деградации, то есть очевидно неадвокатский путь.
Возможен и обратный алгоритм действий при осуществлении адвокатской защиты, связанный с незамедлительным заявлением следователю ходатайства о прекращении уголовного преследования в отношении подзащитного со ссылками на то, что он прекратил являться подозреваемым, и последующим обжалованием вероятного ответа следователя прокурору и руководителю следственного органа. Вместе с тем для выработки полноценной тактики защиты в конкретной ситуации необходимо знать большое количество нюансов, в том числе связанных с процессуальными целями, которые преследует доверитель.
В завершение скажу, что разделяю мнение Константина Кузьминых о наличии в уголовно-процессуальном законодательстве правовой неопределенности относительно обозначенной проблемы. Способом преодоления существующей правовой неопределенности может быть внесение изменений в положения ст. 46, 100 УПК РФ, в которых было бы оговорено, что в случае непредъявления обвинения в течение 10 суток с момента избрания меры пресечения уголовное преследование в отношении подозреваемого подлежит прекращению по основаниям п. 1–2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.
Что касается действий адвоката в такой ситуации, то, на мой взгляд, они никак не могут быть связаны с отказом от защиты лица, чьи права и законные интересы нарушаются, по одному лишь основанию разного со следователем толкования УПК РФ, наличия правовой неопределенности или определенной формулировки соглашения. Действия адвоката должны быть прежде всего направлены на защиту доверителя, а тактика защиты должна определяться, исходя из индивидуальных обстоятельств уголовного дела и может выражаться как в незамедлительном обжаловании выявленных процессуальных нарушений, так и в умолчании о данных нарушениях для их обозначения в наиболее выгодный для доверителя момент. Какой тактики защиты придерживаться в том или ином случае, решать вам совместно с доверителем, исходя из индивидуальных особенностей уголовного дела, а мне остается лишь пожелать вам успехов в нелегком деле уголовной защиты.
