Недавно в «АГ» была опубликована заметка Ангелины Севостьяновой «Неоднозначная инициатива», посвященная инициативе Правительства РФ по внесению в законодательство изменений, позволяющих наделить присяжных заседателей правом рассматривать дела об экономических преступлениях в сфере IT. Отрицая эффект этой законодательной инициативы, автор критически оценивает современный российский суд присяжных, представляя его «хромающим» институтом, который, по ее мнению, никак не поможет бизнесу в защите от необоснованного уголовного преследования.
Позиция автора вызвала неоднозначную реакцию в адвокатском сообществе, значительная часть которого оценила ее как попытку дискредитации суда присяжных, особенно удручающую, поскольку она была предпринята на страницах адвокатского издания. Чтобы разобраться в основательности как претензий автора к производству в суде присяжных, так и реакции на это мнение со стороны ряда коллег, необходимо рассмотреть все доводы contra, выдвигаемые автором публикации в отношении идеи передачи дел о ряде экономических преступлений в подсудность суда присяжных.
Сразу хотелось бы отметить, что ни суд присяжных, ни какая другая форма рассмотрения уголовных дел не могут рассматриваться как идеальные и не подлежащие никакой критике. Безусловно, и у суда присяжных есть свои проблемы, хорошо известные любому практикующему адвокату, в том числе требующие срочного законодательного решения. Однако любая критика того или иного правового явления должна быть корректной, не искажающей существо правового института, о котором ведется речь, и обоснованной вескими аргументами. К сожалению, критические суждения А. Севостьяновой в адрес суда присяжных этим условиям не соответствуют.
Критикуя пригодность суда присяжных к рассмотрению уголовных экономических дел в сфере IT, автор демонстрирует непонимание самой концепции суда присяжных. Так, в самом начале статьи она проводит разграничение между «государственными судами» и судом присяжных. Такой подход представляется глубоко ошибочным: даже не потому, что любой суд в России является государственным, ибо реализует государственную (судебную) власть, а по той причине, что суд присяжных – это не 6 или 8 присяжных заседателей, не являющихся профессиональными юристами, а коллегия, состоящая из двух элементов: присяжных и профессионального судьи, тесно взаимодействующих между собой на протяжении процесса. Именно в этой сложной коллаборации председательствующего с представителями общества кроется суть суда присяжных. Но некоторые критики суда присяжных искусственно искажают сущность этой формы общественного участия в осуществлении правосудия, примитивизируют ее понимание, представляя суд присяжных в виде группы обывателей, изолированных на всем протяжении процесса от профессионального судьи (как бы помещенных в «аквариум»), и потому выносящих непредсказуемые и произвольные решения. Такое представление о суде присяжных очень далеко как от его действительной сущности, так и от законодательного закрепления этого производства в УПК РФ.
Другой дефект понимания сущности суда присяжных проявляется в утверждении автора о непрофессионализме присяжных заседателей. Эта мысль неоднократно и настойчиво подчеркивается А. Севостьяновой: сначала в виде приведенных данных некоего опроса, где 90% респондентов высказались о непрофессионализме присяжных по сравнению с профессиональным судьей1. Затем автор отмечает, что присяжные не являются профессионалами в области экономики, в силу чего не смогут понять сложные бизнес-решения, оценить столь «эзотерические» доказательства нарушений в бизнесе, как, например, документы, представляющие собой сложные аудиторские заключения, финансовые отчеты, корпоративные соглашения и др. Наконец, автор воспроизводит «классический» довод критиков суда присяжных (повторяемый уже не одно столетие) о том, что присяжные заседатели не в состоянии аналитически оценивать доказательства, оперируют лишь «личностными» аспектами доказательств, моральными сторонами фактов, а все остальное отвергают без должной оценки.
Этот подход представляется ошибочным по следующим причинам.
Во-первых, эти утверждения игнорируют всю процедуру судоговорения в суде присяжных, направленную на обеспечение познавательной доступности фактов дела для присяжных заседателей. Важнейшим элементом этой процедуры является разграничение компетенции присяжных заседателей и профессионального судьи.
В компетенцию присяжных входят вопросы о доказанности фактов (события преступления и причастности к нему подсудимого) и виновности подсудимого в его совершении, но не сугубо правовые вопросы, требующие юридического профессионализма. Конечно, эти факты могут быть чрезвычайно сложными по объему и содержанию (не только по делам об экономических преступлениях), но присяжные воспринимают доказательства не в ходе самостоятельного изучения материалов уголовного дела, а внимательно наблюдая за состязательным противоборством сторон в исследовании и оценке доказательств, когда обвинитель и защитник прилагают максимальные усилия для тщательнейшего разъяснения этих доказательств и фактов, которые они подтверждают, а также в опровержении доводов процессуального оппонента по этому поводу. Это и есть то самое доказывание, которое формирует внутреннее убеждение присяжных. Право присяжных заседателей лично участвовать в исследовании доказательств, выяснять у председательствующего любые непонятные им вопросы компенсирует большинство сложностей уголовного дела. Этой цели служит и разъяснительная деятельность председательствующего на всем протяжении судебного процесса и в напутственном слове.
Объективность и комплексный характер разъяснения, систематизация и суммирование фактических обстоятельств и доказательств приобретают особенно важное значение применительно к рассмотрению сложных уголовных дел об экономических преступлениях. Председательствующий суммирует обстоятельства рассматриваемого уголовного дела при окончательном формулировании вопросов вопросного листа и в напутственном слове. Именно поэтому представляется ошибочным игнорирование этого процессуального механизма при рассуждениях о степени понятности для присяжных уголовного дела.
Во-вторых, способность присяжных заседателей установить на основе процессуальной деятельности сторон, с учетом разъяснений со стороны председательствующего доказанность фактов дела не требует от них быть профессионалами в области экономики и принятия бизнес-решений. Отметим, что и профессиональные судьи, разрешающие названные категории уголовных дел, не должны обладать подобными компетенциями. Если при рассмотрении уголовного дела требуются специальные знания, назначаются соответствующие судебные экспертизы, допрашиваются эксперты и специалисты. Судья, разрешающий уголовное дело, не может оперировать личными познаниями в области бизнеса, почерпнутыми вне судебного процесса из неизвестных источников, а должен основываться только на содержании исследованных доказательств. Это правило действует и в отношении присяжных. Рассуждения автора о том, что профессиональный судья может повысить свою квалификацию в области корпоративного права, а присяжные – нет, обусловлены обозначенной ошибкой: непониманием полномочий присяжных заседателей в уголовном деле. Никакие правовые вопросы ставиться перед ними не будут, а все остальное будет исчерпывающе разъясняться сторонами.
В-третьих, подчеркивая сложность восприятия экономического дела присяжными, автор совершенно забывает, что выбор суда присяжных происходит по инициативе обвиняемого. Очевидно, что в случаях, когда уголовно-правовой спор между защитой и обвинением касается сугубо правовых аспектов дела, или доказательства, подлежащие исследованию, невероятно сложны для восприятия потенциальных присяжных заседателей, или рассмотрение дела в этой форме судопроизводства займет чрезвычайно длительное время, – обвиняемый в совершении экономического преступления скорее всего не будет выбирать эту форму судопроизводства. Но лишать его права выбора суда присяжных – якобы, в его же интересах, – недопустимо.
В-четвертых, рассуждения автора об ущербности познавательной деятельности присяжных заседателей опровергаются как научными исследованиями, так и судебной практикой. Психологические опыты показывают, что именно доказательства, исследованные в судебном заседании, выступают основой вердикта присяжных2.
Судебная практика красноречиво указывает, что профессиональные судьи в подавляющем большинстве случаев полностью соглашаются с правильностью вердикта присяжных. Это подтверждает, в частности, нулевой процент использования профессиональными судьями положений ч. 5 ст. 348 УПК РФ, позволяющей судье распустить коллегию присяжных в случае несогласия с их выводом о виновности подсудимого. Отмены же судами вышестоящих инстанций оправдательных приговоров суда присяжных связаны с ошибками сторон, а не присяжных заседателей.
Опровергает судебная практика и вывод автора о тотальном «чувстве вины», якобы возникающем у присяжных и порождающем нежелание участвовать в судебном процессе. Несмотря на трудности формирования коллегии присяжных заседателей в отдельных регионах России (больше обусловленные недостатками «судебного менеджмента»), эта проблема массового характера не приобрела. Никакого срыва работы суда присяжных вследствие неявки кандидатов в присяжные за все время существования этой формы судопроизводства в РФ не наблюдалось. Даже в период пандемии коллегии присяжных формировались и дела рассматривались.
В рассуждениях автора о том, что институт присяжных работает эффективно, только если общество испытывает доверие к системе уголовного судопроизводства, полагаю, допущена логическая ошибка (нарушена причинно-следственная связь). Как раз действие института присяжных обеспечивает легитимность судебной власти и повышает доверие общества к ней. Представляется, что какими-либо иными методами радикально поднять уровень доверия населения к судебной системе в настоящее время невозможно.
Резюмируя все изложенное, можно сделать вывод, что описанные автором публикации препятствия к реализации указанной законодательной инициативы являются мнимыми. В данном случае «хромает» не институт суда присяжных, а методология его критики автором статьи.
Конечно, наделение присяжных правом рассматривать экономические дела в сфере IT породит особые проблемы этого производства: это и значительные объемы материалов дел, и громоздкость вопросного листа, и сложности с использованием сторонами средств визуализации (в т.ч. электронных) при аргументации в прениях и т.д. Но они представляются решаемыми –посредством как корректировки законодательства, так и изменения подходов в судебной практике. Главная ценность передачи в подсудность суда присяжных указанной категории дел видится не столько в проценте оправданий (это всегда очень условный показатель), а в том, что суд присяжных исключает проявление феномена имитационного правосудия. Это будет лучшей гарантией защиты законных интересов бизнеса в уголовно-правовых спорах с государством!
1 Пикантность этого опроса состоит в том, что 80% этих же опрошенных высказались о несправедливости профессиональных судей при разрешении уголовных дел. Однако это не мешает автору публикации предлагать оставить экономические уголовные дела в подсудности этих «несправедливых» профессиональных составов суда.
2 Гулевич О.А. Психология в суде присяжных [Текст]: учебное пособие / О.А. Гулевич. – Псков: Американская ассоц. юристов, 2011.
